положительные для префекта показания, а лжесвидетелей, двух бригантов, которые утверждали, что Эллиан вступил в сговор с Венуцием, уличив во лжи, продали в рабство. Картимандуя понятия не имела о римском правосудии и поэтому ошиблась, решив отомстить Клодию с помощью оговора.

Всё кончилось благополучно для Эллиана. Тот даже не успел опомниться, как его дело было закрыто.

Авл Дидий первый поздравил его с победой и поблагодарил за произнесённую им перед сенатом речь, в которой Клодий высказал всё, о чём просил его наместник. Сенат благосклонно отнёсся к словам легионера, и на этом собрании было решено послать в Британию ещё один легион, перебросив его из Галлии. Таким образом, Эллиан добился выполнения первой части своего плана завоевания острова. Впереди осталось самое трудное — ждать возвращения в легион. Это было трудно. Морское судоходство было уже к этому времени закрыто, а иным путём в Британию попасть, разумеется, невозможно. Но Клодию так не терпелось, что он тут же по окончании разбирательства отправился в Гезориак, чтобы там дождаться начала весны и мореплавания.

Безусловно, перед тем, как уехать, он навестил Бебию, которую из-за сутолоки, нехватки времени ещё не успел повидать. Разговор с матерью был очень тяжёлым и трудным, потому что от неё Клодий не стал скрывать ничего. Он рассказал ей абсолютно всё, вплоть до мельчайших подробностей. Всё, что случилось с ним за прошедший год, предстало перед Бебией в рассказе сына.

Мать естественно стала умолять сына бросить то, что он задумал. Она уверяла, что всё это напрасно, что Актис уже не вернуть и надо с этим смириться.

— Останься дома, сынок! — умоляла она. — Попытайся начать всё заново. Неужели надо рисковать жизнью из-за какой-то рабыни?

Клодий лишь отмалчивался в ответ и улыбался чему-то только ему известному. В конце концов, он всё-таки уехал из Рима. Дорога его опять, как и год назад, лежала в Галлию. В долгом и утомительном пути молодой человек всё равно не мог отвлечься от тяжёлых мыслей, которые преследовали его, где бы он ни находился. Желание вернуть Актис постепенно превратилось в навязчивую идею, в манию. Кроме, как об этом, Эллиан ни о чём не мог больше думать.

Когда перед ним зашумел своими седыми волнами океан, римлянин готов был прыгнуть в воду и вплавь достичь заветной земли. О, как он мечтал в этот момент превратиться в птицу, для которой морская преграда не представляет ничего серьёзного. Миллиарды тонн ледяной солёной воды отделяли его от любимой. Проклятая зима! Неужели она никогда не закончится?

Как там Актис? Клодий изнывал от тоски. Хоть бы маленькую весточку получить про неё. Неизвестность страшнее всего. Что там за волнами? Что происходит в эту минуту? Что происходит? Сердце Клодия готово было разорваться в груди. Ему было тяжело, очень тяжело в эту январскую ночь. Он ходил по берегу и смотрел на чёрные волны, бьющиеся о берег, и проклиная их. Морозный ветер бил в лицо, обжигая его уколами колючего снега. Но человек не замечал всего этого. Он как безумный метался по берегу, словно хотел вырваться из своего пурпурного плаща. И как зверь, утомлённый неволей, готов был зареветь от ярости, бессилия и безысходности.

В ту самую минуту, когда Марк Клодий Эллиан метался по берегу пролива, который отделял его от Актис, в сотнях миль от него билась в бреду женщина. У Актис начались роды. Она кричала, и её крики слышали все бриганты, которые собрались у хижины. Венуций стоял ближе всех, и каждый крик жены отдавался у него в ушах. Но никто не видел, чтобы хоть тень пробежала по его лицу. Рядом был Мэрлок и не сводил глаз с Венуция. Он смотрел на короля и искал в его лице страх и неверие во всемогущество богов. Хотя бы каплю сомнения. Но не находил. Вокруг стояли бриганты и ждали, когда произойдёт обещанное им чудо. Они ждали и молились.

Актис забыла всё, что ей говорили и советовали женщины. Ей было страшно и нестерпимо больно. Она никогда не испытывала такой боли. Оказывается, она совершенно не может переносить боль. Малейшее её наступление и Актис казалось, что она умирает. Крик вновь отдавался в ушах, но не приносил облегчения. Наоборот, становилось ещё больнее, и ужас вновь сводил с ума.

«О, боги! Почему так больно?».

Кто-то рядом что-то говорил, даже кричал, но она не понимала. Как в тумане мелькали чьи-то лица, совершенно незнакомые. Кто-то держал её за руки и не давал пошевелиться.

И опять боль.

Актис извивалась как змея, но это опять не помогло.

«Неужели это никогда не кончится?».

В глазах огонь и ничего не видно кроме огня. Хочется пить.

— Пить! — Актис кричит жалобно, как ребёнок.

Но она не сознаёт, что кричит она по-гречески и её, разумеется, никто не понимает. Женщины явно растеряны. Они бормочут на своём языке, и теперь Актис их не понимает.

Что делать? Она не в силах совладать с собой и всё готова отдать, чтобы прекратилась эта боль. Всё. Лишь бы не было так больно.

Венуций увидел, как вышла Суль из покоев королевы. Но он не может подойти к ней и спросить, что там происходит. Он не может. Он просто стоит и вспоминает всё, что произошло за последние месяцы.

Ему было очень интересно с римлянкой, и король не стал себе отказывать в её обществе. Венуций забыл про охоту, про весёлые пиры со своими воинами. Он, словно женщина, проводил часы в покоях королевы. В свою хижину приходил только на ночь. То, что произошло в тот день, когда король и королева проехали по улице Сегедуна на бронзовой колеснице, сильно сблизило варвара и римлянку. Венуций прекрасно знал, что он овладел телом Актис, но этого ему было мало. Он ведь владел телом одной женщины — Картимандуи. Так, что из этого получилось? Позор и ничего более. Ему нужна душа женщины. Если воин не овладеет при земной жизни душой женщины, то боги не пустят потом его за свой пиршественный стол. И он будет вечно скитаться по стране вечного блаженства, не вкушая её радостей. Ему нужна женщина, которая не только пойдёт вместе с ним на битву, но и последует за ним на небо, если он погибнет в бою.

Больше всего Венуций хотел, чтобы этой женщиной стала римская пленница. Он добыл её в бою. Он овладел ею. Он вступил с ней в брак, освящённый богами. Он даже будет иметь сына от неё. Но всего этого мало!

Душа! Душа женщины. Вот главное, что ему нужно!

Венуций был аристократ. Варвар, но всё-таки аристократ. Мысли, которые ему внушило присутствие Актис, сделали его изысканным. Он ухаживал за своей женой не хуже самого воспитанного и образованного римлянина. Может, ему не хватало изящности и цивилизованности, но всё это с избытком заменяли искренность и чистота намерений. Он превратил жизнь Актис в приятное времяпрепровождение. И развлекал её, чем только мог. Научил управлять колесницей, и они вместе часами проводили время на лугах Зелёной долины, объезжая десятки миль в день. Это было неслыханно, чтобы священной колесницей управляла рука женщины. Мэрлок был в ярости. Но Актис, весело смеясь, мчалась на огромной скорости и делала самые сложные повороты с лёгкостью возничего. Венуций открыл ей самые сокровенные тайны этого опасного ремесла. Девять из десяти так ничего и не поняли бы, но Актис всё поняла и усвоила. Бриганты с удивлением смотрели на свою королеву и лишний раз убеждались, что её им прислали боги. Они и сейчас верят в это. Венуций оглядел людей, стоявших рядом. На их лицах он прочитал священный трепет. Они свидетели чуда. Они ждут появления на свет нового земного бога. А чего ждёт он — их король?

Крик Актис снова достиг его ушей. Венуций вздрогнул. Он вдруг отчётливо понял, что не хочет терять эту загадочную чужеземную женщину с мелодичным и непонятным именем. Неожиданно для себя самого, король уже не думал о ребёнке. Он забыл о нём. Только она. Только она волнует его в данную минуту.

Свет факелов разгонял темноту ночи, белые снежинки, падая с неба, превращались в оранжевых шмелей, и их невозможно было отличить от искр, вырывающихся из костров. Бриганты, затаив дыхание, ждали окончания великого таинства. Как и летом, многие из них были полуобнажены, но не обращали