местах иранской территории, где они были известны со времен Античности. Но только рождение исламской империи создало благоприятные условия для использования этого способа в более далеких регионах, где он распространялся либо благодаря умаййадским правителям, вводившим его в ряде своих аграрных поселений в пальмирской пустыне, либо благодаря миграции мастеров, о которых народная память сохранила воспоминания, приписывая, например, персам первое проведение гидравлических работ подобного рода в Ифрикии.

Вода, доставляемая канатами, нориями или просто отводными каналами, многие из которых использовались, кроме того, для дренирования заболоченных, непригодных для земледелия регионов, что подтверждается знаменитыми работами, проведенными в умаййадскую эпоху в топких низинах Южного Ирака, — эта вода немедленно использовалась для поливного земледелия, которое повсеместно, где это было возможно, являлось главным занятием крестьян. Поливные культуры, выращиваемые внутри огороженных участков, которые можно назвать «садами», чтобы передать деликатный характер земледелия, соседствовали с плантациями деревьев или кустарников, посевами высокоурожайных злаков или овощей. Но они существовали прежде всего только потому, что вторичная система малых оросительных канав с регулируемым затворами дебитом распределяла поступающую от главного потока воду по сложной иногда сети, намеченной в соответствии с рельефом местности и до сих пор еще различаемой в заброшенных городах вроде вышеупомянутых двух Каср-ал-Хайров. Даже влажные регионы, в частности сиро-ливанское побережье, использовали для рационального разведения цитрусовых или банановых садов принцип разделения на участки посредством возведения земляных валов и дамб, которые тоже требовалось обслуживать. Поэтому упорный труд земледельца всегда оставался характерным для сельского хозяйства, в котором, разумеется, применялась и малопродуктивная вспашка архаичной сохой больших площадей, где бесплодные пары чередовались с засеянными участками, но доминировала в котором представленная на миниатюрах методичная обработка мотыгой плодоносных садов-огородов.

К тому же имара, иначе говоря «материальное процветание на основе интенсивного прироста населения», оставалась в классическую эпоху целью государя, ответственного за любую часть исламского мира. Этот суверенный государь, далеко не равнодушный, как иногда представляется, к вопросам, на первый взгляд чуждым замкнутой дворцовой среде, сознавал, что от его активности в этой области зависело в первую очередь состояние его доходов. Конечно, положение крестьян от этого не улучшалось, ибо тогда налоговые поступления обеспечивались, несмотря на рекомендации некоторых законников, принудительными мерами, оставляемыми чаще всего на усмотрение малощепетильных сборщиков. Но правители, даже самые жесткие, вынуждаемые финансовыми трудностями прибегать к любым средствам, чтобы собирать налоги в денежной или натуральной форме, тем не менее сознавали вред этой политики в перспективе. Даже в эпоху, когда либеральные теории исключались необходимостью любой ценой сбалансировать дефицитный бюджет государства, аббасидский вазир Ибн Фурат был убежден, что процветание деревень должно быть приоритетным. Он настаивал, что откуп налогов — это порочная система, поскольку ведет к истощению провинции, что только доброжелательство по отношению к земледельцам вплоть до снижения налога способно привести к большей продуктивности земель, что поддержание плотин и сооружений общественного назначения должно обеспечиваться неукоснительно во избежание разорительных бедствий и, более того, что государству выгодно нести обычно возлагаемые на держателей пожалований расходы по их ремонту, дабы избежать всякого небрежения со стороны небескорыстных лиц. Этот здравый взгляд на ситуацию, который ставил превыше всего экономическую стабильность халифата, был отнюдь не чужд предшествовавшим умаййадским и аббасидским суверенам и наместникам.

Последние, например, знали, какой пользы можно было ждать от введения в оборот необрабатываемых или временно заброшенных по причине природных бедствий и войн земель. Они понимали преимущества системы «оживления мертвых земель», которая была недвусмысленно предусмотрена правом и поощряла освоителей нови, становившихся таким образом собственниками. Из соображений доходности правители предпринимали работы по осушению или ирригации большого масштаба с целью улучшения определенных зон деградировавшей гидравлической сети или создания новых земельных угодий. Хишам занимался этим в своих сирийских владениях, а Харун ал-Рашид и Бармакиды позднее — в месте будущей Самарры: там был прорыт канал и торжественно открыто хозяйство с замком, названное Абу-л-Джунд, «отец войска», ибо доходы с него шли на денежное содержание войск. В дальнейшем, в X в., при аббасидском халифе ал-Ради реконструкция дамбы, обошедшаяся в 3 000 динаров, взятых целиком из казны суверена, была поручена некому чиновнику двора, который успешно завершил работы за 50 дней. Факт показательный одновременно и сам по себе, и своими обстоятельствами, свидетельствующими о нерадении, царившем тогда в государственных службах: регулярный государственный контроль над иракской сетью дамб и каналов, повидимому, уже давно не осуществлялся, что предвещало близкое разрушение этих сооружений.

По сути, чтобы обеспечить процветание, вмешательство государства было необходимо. От его действий, технически и материально недоступных для частных лиц или даже целых деревень, зависел подъем агрикультуры. Но возможности такого вмешательства, которые зависели от локального режима и периода, определялись не только волей правителей; они были обусловлены определенными юридическими установлениями. Таковые содержатся, например, в «Книге о земельном налоге», написанной приблизительно в конце VIII в. Абу Йусуфом и содержащей массу примеров. Достаточно процитировать отрывок с советами халифу относительно «оживления» земель, чтобы продемонстрировать отношение ученых и комментаторов закона к подобным деяниям. «Если к сборщикам земельного налога приходят их подведомственные и сообщают о существовании в их краях старых каналов и многочисленных необрабатываемых земель, — можно прочесть в этой книге, — и добавляют, что выявление и раскопка этих каналов, обеспечив орошение, сделает эти земли пригодными к обработке и повысит поступление налога, они должны, по моему мнению, тебя об этом информировать. Тогда, взяв благородного человека, религиозность и преданность которого заслуживают доверия, ты пошлешь его изучить положение, расспросить мастеров и людей, сведущих в этих материях, а также местных жителей, религиозность и преданность которых заслуживают доверия, и, кроме местных, посоветоваться с людьми умными и образованными, не ждущими от грядущих работ ни личной выгоды, ни избавления от ущерба. Если их единодушное мнение скажет, что работы выгодны и увеличат поступление земельного налога, ты прикажешь раскопать эти каналы, повелев казне, а не местному населению оплатить расходы; в сущности, предпочтительнее их благополучное, нежели бедственное положение, их обогащение, нежели разорение и обездоленность. Все, что выгодно для земель и для заинтересованных в улучшении каналов плательщиков земельного налога, должно быть им предоставлено, ежели это не создает неудобств для жителей другого округа или региона по соседству, но ежели это вредит другим, угрожает потерей урожая и наносит ущерб земельному налогу, поступай по справедливости, что бы там ни было».

Подчас правоведы в своих трактатах уделяли внимание крайне мелочным регламентациям, которые можно обнаружить, например, в сочинении по государственному праву «Правительственные статуты» ал- Маварди. Так, они рассматривают право, регулирующее использование проточной воды, которая должна была в любом месте равно распределяться между членами, если так можно выразиться, «гидравлических общин», доживших кое-где до наших дней на территории орошаемых оазисов. Налог на воду, определяемый обычно как доля от блага, зависящего от сезона и дебита поступления воды, в комбинации с другими ограничениями устанавливал фиксированные рамки, в которых развивалось исламское крестьянское общество. В сущности, в этом обществе необходимые для урегулирования групповых интересов предписания почти всегда вырабатывались с помощью простых и легкоконтролируемых организаций, выступающих при случае выразителями жалоб и прошений всей группы — о чем свидетельствуют многие анекдоты аббасидской эпохи, изображающие появление перед лицом центральной власти крестьянских делегатов той или иной деревни, того или иного дистрикта. Эти предписания, связанные чаще всего с потребностями ирригации, дополняли имущественные отношения оседлого населения, которые больше зависели от исторических обстоятельств.

В отличие от положения, существовавшего в мединском обществе при жизни Пророка, статус собственности, сложившийся во время исламских завоеваний, фактически передал большинство земель в безусловное владение новых хозяев, которые их не обрабатывали. При этом крестьянство стало на столетия