триумф «традиционалистской» политики, противостоящей обычной позиции мелких мусульманских суверенов, вознесенных к власти военной удачей. Главной заслугой Исмаила и его наследников, по словам посещавших их государство современников, было умение сохранить власть за счет поддержки старинных прерогатив аристократических классов, из которых они сами же происходили, и за счет выдвижения на первый план факихов и богословов, которыми они любили себя окружать. Делая, например, вазиром ханафитского богослова Аби л-Фадла ал-Сулами, постоянно демонстрируя приверженность суннизму и расточая знаки уважения багдадскому халифу, чтобы официально добиться от него инвеституры, они организовывали свое государство по сложной, иерархическо-бюрократической системе, эффективность которой зачастую превозносят, хотя невозможно сказать точно, в какой мере были в нее вовлечены локальные собственники.
Эта система вдохновлялась системой Аббасидов, ибо эмир с титулом «клиента принца правоверных» сам имел вазира, которому помогали начальники различных служб, казначея, обязанного собирать подати, секретарей частных владений, начальника канцелярии, именуемого «столпом эмирата», и начальника почты или тайных служб. Среди крупных государственных сановников можно также отметить кади, смотрителя вакуфов,
Процветание государства было обусловлено также и природным богатством Мавераннахра. Сельское хозяйство, ремесло и торговля были там одинаково развиты. Города имели очень интенсивные отношения с одной стороны с китайским Туркестаном и приволжскими странами, с другой — с остальным мусульманским миром; они экспортировали кое-какие продукты, иногда изготовленные по китайским технологиям, в частности бумагу, а также занимались торговлей импортными товарами, в первую очередь мехами, а затем рабами тюркской или славянской рас. Учитывая вышеизложенное, понятно восхищение большинства древних географов в отношении этой цветущей цивилизации и того религиозного и интеллектуального развития, которое познала здесь в свое время исламская мысль.
Тюркская гвардия Саманидов, которая, казалось бы, эффективно содействовала внутреннему равновесию королевства и не была расшатана стычками соперничающих группировок, подобных тем, что раздирали наемные войска аббасидского государства, между тем сыграла свою роль в конечном падении державы. Именно верхушке этой гвардии предстояло в конце X в. свергнуть бывших повелителей и заменить мавераннахрскую династию новой, на сей раз тюркского происхождения, которая избрала для опоры своего господства дальние иранские провинции, составляющие сегодня часть современного Афганистана. Первому представителю этой верхушки после безуспешной попытки захватить власть в 961 г. пришлось ретироваться вместе с подчиненным ему корпусом наемников в Газне, где он исполнял функции наместника: именно там он мало-помалу обрел свою полунезависимость. Его преемник, тоже бывший военачальник, организовал фактически автономное государство и начал прибыльные походы на индийскую территорию. Идею перенял первый независимый суверен династии, знаменитый Махмуд, правивший в 998—1030 гг., к имени которого обычно присоединяют название его столицы и предпочтительного местопребывания — Газна. Махмуд Газневи проник вглубь Северной Индии, интегрировав, таким образом, в исламскую империю обширную страну, занятую до тех пор «неверными», а также распространил свои владения к западу, на Западный Иран, где отнял у Буидов города Рей и Хамадан.
Его преемники, с переменным успехом продолжая ту же политику и подвергаясь ожесточенным набегам как тюркских, так и иранских соперников, вынуждены были искать в своих индийских владениях более надежную опору державы. Практически принужденные признать протекторат Сельджукидов, они не только с 1050 г. черпали оттуда ресурсы, но и смогли найти там временную тридцатилетнюю передышку, после того как их столица была окончательно разгромлена в 1151 г. одним из основателей нарождавшегося государства Гуридов. Впрочем, именно теми богатствами, которые они постоянно выкачивали из Индии, и объясняют блестящую эпоху правления, отмеченную в XI–XII вв. возведением роскошных дворцов и расцветом как малых искусств, так и поэтической и эпической литературы на персидском языке, связанной прежде всего с именем Фирдоуси.
Однако Газневиды, еще ведя жизнь утонченных меценатов, были вынуждены оставить свои претензии на господство в иранских провинциях и на сам аббасидский халифат. Они сделали это в пользу новой поднимающейся политической силы — Сельджукидов, росту которой они явно способствовали, позволяя водворяться на благодатных равнинах Хорасана группам туркменов из племени огузов, которых Саманиды и их тюркские соперники уже использовали в Мавераннахре как наемников. Это были кочевники по происхождению, но уже приобщавшиеся к интригам исламского мира и обращенные в его религию, готовые ворваться в иранские и сиро-месопотамские регионы под именем Сельджукидов, которое восходит к имени их героя — Сельджука.
У этих банд было несколько вождей. Но главными среди них были два брата, сумевшие установить совместную власть, не испытывая слишком больших разногласий: Чагрилбек и Туг-рилбек. Тугрилбек, сыгравший более значительную роль и заслуженно признанный первым из трех суверенов, исторически носивших имя Великих Сельджукидов, занял с 1038 г. город Нишапур. В 1040 г. он нанес Газневидам поражение, которое сделало его бесспорным господином Хорасана. Убежденный суннит, он немедленно присоединился к политико-религиозной программе багдадского халифата, и тот не замедлил признать его захват власти. Тогда он взялся не только за продолжение в Иране начатой Газневидами борьбы против исмаилитов, но и за уничтожение неизменно доминировавших на западе этой провинции, так же как в Ираке, буидских еретиков, от опеки которых халиф стремился освободиться.
Империя Сельджукидов в конце XI в.
Накануне Первого крестового похода династия Сельджукидов простирала свое господство от Сырдарьи до Коньи и Мекки. Хотя при этом земли обширной империи принадлежали побочным ветвям династии иди данникам, стремившимся к независимости, и прямые потомки Малик-шаха владели лишь центральными регионами Ирана.
Неизвестно, приглашал ли халиф через посланных вождя Сельджукидов поспешить ему на помощь, но в 1055 г. Тугрилбек без боя вошел в Багдад. Через некоторое время халиф пожаловал ему титул султана, Тугрилбек первым носил его официально, потом этого же удостоились и Газневиды, и уже после он стал достоянием множества мелких локальных правителей следующих поколений. Официальный титул «эмира Востока и Запада», дополнительно пожалованный Тугрилбеку, давал власть над территориями, еще оккупированными фатимидскими узурпаторами. Освободитель и покровитель аббасидских халифов, новый сельджукидский государь шел по стопам буидских эмиров с той лишь разницей, что полностью поддерживал политику суннитского возрождения, выгодную багдадскому повелителю империи.
Хотя Тугрилбек столкнулся в Ираке с агрессивным возвращением шиитских элементов, действовавших на сей раз в пользу фатимидского халифата, беспорядки эти были недолгими. Тем временем полчища алчущих добычи туркменов заняли Армению и даже проникли на византийскую территорию, тогда как Чагрилбек поддерживал относительный порядок в Хорасане. Это ошеломляющее продвижение поставило перед историками вопросы, многие из которых до сих пор не нашли бесспорного решения.
Тем не менее сегодня можно признать, что военным успехам тюркских орд, побеждавших давно созданные государства, способствовала их мобильность. Это было качество, утраченное противниками: оборона организованных государств зависела от опорных пунктов, где концентрировались продовольственные запасы и оснащение их войск. Именно поэтому мощные, хорошо экипированные армии Газневидов неоднократно терпели поражение от не обремененной ничем, неудержимой на скаку конницы, которая с легкостью разоряла прекрасные земли, вынуждая противника действовать на опустошенных пространствах. Что касается позиции знатного населения крупных городов, которое обычно покорялось Сельджукидам, не оказывая ни малейшего сопротивления, ее можно объяснить утратой веры в возможность получить защиту в лице прежних властителей, ассоциировавшихся к тому же с тягостным фискальным режимом. Земледельцам и купцам, даже разоренным новым тюркским вторжением, фактически оставалось лишь подчиниться завоевателям в надежде спасти таким образом свои торговые связи с Центральной
