Итак, подведем обобщающие итоги, попытаемся проследить закономерности.

Всякая буржуазная революция, всегда и везде, сама не желая того, разрушает не только прежнее государство, но и единый государственный рынок товаропроизводителей. На волне Декларации прав человека, лозунгов: Свобода, Равенство, Братство и им подобных, — происходит деградация государственной машины, а с ней и всего порядка, ибо общественный порядок как таковой исчезает, его больше нет. Феодальное государство как таковое гибнет и постепенно отмирает, а “оголтелая” чистка бюрократической машины от кадров старого режима порождает вакуум власти, который заполняется всяким истеричным сбродом. Государственная политика заменяется политиканствующей грызней самых разных группировок с абстрактными целями и бестолковыми идеалами, свидетельствующими лишь о низком интеллектуальном уровне тех, кто с ними носится. Реальной базы власти, экономической, по сути нет, ибо экономика разваливается вместе с разрушением государственного рынка и порядка. Разделение власти в представительных органах на исполнительную и законодательную весьма условно из-за отсутствия опять- таки экономической базы власти. Представительные органы в это время напоминают шумный базар, на котором идет бессмысленная и беспощадная грызня всех со всеми, плетутся мелочные интриги больших амбиций политических ничтожеств, — представительные органы становятся малопривлекательным местом.

Реальная власть зарождается на бесконтрольном рынке. Хаос и ничем не сдерживаемый бандитизм, откровенная торговля моральными и нравственными ценностями, беззастенчивая коррупция чиновников и бюрократов порождают атмосферу хронической нестабильности, питательную почву безудержной спекуляции и практически ненаказуемого воровства государственной собственности. В такой атмосфере торгово-спекулятивный и ростовщический капиталы растут как на дрожжах, жируют, и им никакая власть не нужна. В ход идут любые взятки, чтобы устранить власть, сделать ее пассивной созерцательницей, а то и помощницей. Вовлечение бюрократии, чиновничества всех уровней, большей части депутатов представительных органов в торгово-спекулятивные и воровские операции принимает размах и характер стихийного бедствия, остановить которое не может никто и ничто. Так зарождается эта “власть” безвластия, которой не нужны ни государство, ни армия, ни общество, ни наука, ни культура, — ей нужен только покорный потребитель.

Очевидно, что подавляющее большинство выплывающих в таких условиях на поверхность “фирмачей”, “коммерсантов” и “финансистов”, “биржевиков” и дорвавшихся до власти радетелей буржуазных свобод в здоровом обществе называют просто сволочью. В основной массе люди эти без морали и принципов, без идеалов и общественных идей, асоциальные по всем меркам, деятели и дельцы космополитического склада мировоззрения, без культуры и цивилизационной принадлежности. Но именно в их среде вызревает инстинкт коммерческого интереса, объединяющий их в партийнообразные группировки со все более осознанными требованиями к власти. Этот интерес и начинает зарождать подлинную власть и зачатки буржуазно-государственного порядка.

Интерес этот политически неопытен, а потому нагл и требователен до безрассудства. Он начинает душить и убирать прочь с пути всех противников. Инстинкт подсказывает ему, что самый опасный враг — промышленная буржуазия. И пока она слаба и бессильна, он стремится разрушить основу ее экономической и политической самостоятельности, товарное производство, вплоть до разрушения оборонного, военного производства; он любыми мерами стремится прибрать ее к рукам, подчинить своим задачам и целям, чтобы без помех все превращать в источник роста спекулятивно-коммерческого капитала. Из этого вытекает его оголтелая компания с требованием структурной перестройки промышленности. И он добивается такой перестройки!

Ради утверждения своего господства, когда он еще грабит только собственный народ, внутренний рынок, он готов вообще разрушить производство как таковое, искренне готов превратить страну в сырьевой придаток других, более эффективных экономических структур, более сильных промышленных государств. Не потому что он выполняет чье-то злонамеренное внешнее задание, а только потому, что это обеспечивает ему максимальный объем торгово-спекулятивных посреднических операций! На этом этапе он захватывает, либо устанавливает финансовый контроль над средствами массовой информации и “отупляет” дух страны навязыванием ей самых примитивных стереотипов общества буржуазного потребления, так как это позволяет покупать “там” дешевый и даже бросовый ширпотреб, а продавать его “здесь” втридорога. Порнография нужна ему для тех же целей. На этом этапе он грабит собственную страну безудержно и беспощадно.

Но вот эта сволочь награбила, наворовала, развратила народ, отобрала у него, что смогла, втоптала в грязь историческое самосознание и социальную, профессиональную этику производства. Начинается массовая люмпенизация молодежи, так как заниматься производством становится невыгодно и не престижно. Бандитизм и социальное разложение разрастаются раковыми опухолями, набирают угрожающий коммерческому интересу размах. Покупательная способность населения неуклонно падает, а транспортная структура, структура добычи сырья подают признаки изношенности, тревожные признаки гигантского обвала. На горизонте появляется и маячит угроза социального взрыва с его кличем: “Грабь награбленное!” Для защиты хищнически приобретенного коммерческого капитала его владельцы осознают необходимость усиления исполнительной власти и требуют этого, выступая уже как вполне созревший к организованности класс.

Коммерческий интерес на этом этапе практически уже установил контроль над властью, ему нет противовеса, а потому власть не может вырваться из его объятий, и реальная демократия ему больше не нужна. С одной стороны, ему все же необходимы гарантии буржуазных свобод, которые позволили ему стать тем, чем он стал, и этой задаче должны служить парламент и конституция, но с другой стороны, ему нужны послушный парламент и покорная конституция. Столкновение практически обслуживающей лишь его политический интерес исполнительной власти и более демократичной власти, законодательной, представляющей гораздо более широкие слои населения страны, становится неизбежным. В этом столкновении уже побеждает не народ, побеждает сила, а сила, безусловно, на стороне торгово-спекулятивного, финансово-ростовщического капитала, у поставленной им