русские выступают как избранная на историческое величие в новом тысячелетии нация.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что силы разрушения находятся не только вне тела русского народного организма. Поясним это на примере. Когда в начале тридцатых годов в Германии разворачивалась борьба за влияние на избирателей, борьба национал-социалистов с главными политическими противниками — коммунистами, фашистские молодежные организации высмеивали коммунистические за их низкую дисциплинированность, за внешнюю неопрятность, расхлябанность. То есть в самой коммунистической идеологии заложена внутренняя болезнь, внутренняя зараза, отравляющая дисциплину общественного сознания, общественную подтянутость. Но этим такая зараза и притягательна для люмпенов, дегенератов, лентяев, пьяниц и прочего сброда. Эта зараза эпидемией прокатилась по России, это уже внутренняя болезнь России, русских, которую надо выкорчевывать безжалостно, беспощадно.

При всех ссылках на примеры, бывшие в истории других ныне развитых стран, надо учитывать и принципиальные различия в проблемах, которые предстоит решать националистическому режиму в России. Современная экономика все шире вовлекает в производство образованные и квалифицированные социальные слои горожан, поэтому основой современного общества становится связанный с производством, так называемый, средний класс. В известном смысле это упрощает разрешение проблем формирования национально организованного общества, ибо сам по себе средний класс в своем восприятии мира, по своим материальным интересам тяготеет к национальной самоидентификации, к историзму своего сознания. Однако от содержания и формы городской культуры, которая формирует стереотипы его поведения, его социальной этики, во многом зависят динамизм общественного развития и темпы роста экономики, определяющей уровень материального благосостояния общества и влияющей на политическую стабильность в государстве. При советской власти стереотипы поведения образованных слоев горожан России формировались на традициях российской народной интеллигенции девятнадцатого и начала двадцатого веков. Русская интеллигентность считалась неким идеалом. Но буржуазная революция показала, что этот идеал в нынешних политических и экономических обстоятельствах потерял право на грядущее; он доказал полную свою неприспособленность к рыночным отношениям и собственническим интересам.

Когда интеллигенция, с ее склонностью к созерцательности, к нерешительности и неопределенности экономического и социального поведения, которое, к тому же, сильно зависит от эмоциональных переживаний, с ее уступчивостью силе и чужой деловитости, — когда интеллигенция была лишь небольшой прослойкой общества, она была терпима. Она не приносила особого вреда, ее можно было игнорировать в реальной политике, где шла борьба интересов и ценились умение твердо и жестко, даже жестоко отстаивать эти интересы. Но когда идеями и поведенческими установками интеллигенции заражается устойчиво растущий в численности и политическом влиянии средний класс, это страшно, это хуже, чем мировая война, потому что рвутся все балансы внутриполитических и международных интересов, вся мировая стабильность. Уже не говоря о том, что культура интеллигенции, перенесенная в политику, на уровень законодательного парламентаризма и принятия государственных решений, превратит обсуждение любого вопроса в говорильню, породит нестабильность и несбалансированность политической опоры исполнительной власти, сделает любую власть хронически недееспособной. Нет, народная интеллигенция, как социальная прослойка, должна отмереть, уйти в прошлое вместе с коммунистическим режимом. И, в общем, неосознанно, этот процесс идет, упорно подталкиваемый новыми требованиями самой жизни. А русский национализм будет призван, в том числе и для того, чтобы политически ускорить этот процесс, политически уничтожить интеллигенцию как таковую и постепенно заменить ее социальной прослойкой рационально мыслящих интеллектуалов, обслуживающих цели и задачи промышленного капиталистического интереса государства. В том числе, используя культурную политику.

Но перед ним встанет острейшая проблема поиска исторически влиятельных сил внутри русского народа, не связанных с интеллигенцией прослоек прошлых общественных структур России, традиции которых могли бы быть отобраны для мифологизации в качестве ориентиров при формировании социальной культуры рыночного по экономическому мышлению, демократически ответственного за судьбу страны и общества интеллектуального среднего класса. В конце Перестройки у нас уже предпринималась попытка использовать для этой цели традиции русского купечества, приспособить его лучшие качества, в первую очередь мифологизированные деятельность, деловитость и верность слову, обязательствам, — попытка неосознанная, никем не понятая, проявленная скорее как социальный инстинкт. Однако эта попытка была обречена на провал, ибо купечество так или иначе обслуживало коммерческий интерес внутри феодализма, никогда у нас не выступало в качестве ответственной за государственную политику силы.

Единственной исторической прослойкой, которая пригодна быть идеалом для интеллектуального среднего класса в России и которая неизбежно будет мифологизирована, является русское дворянство. (В сущности, какие-то особые достоинства интеллигенции были тоже социально необходимой для определенного времени мифологизацией, как являются продуктом буржуазной мифологизации и формирующие социальные отношения в англоязычных странах стереотипы джентльмена, в Японии — стереотипы самурая и т.д.) Лучшие качества дворянства — как то, безусловное служение Русскому государству, образованность, ясные и недвусмысленные понятия о русском общественном достоинстве, о личной чести, верности слову, клятве, обязательствам, его не в последнюю очередь шарм в отношении к женщинам, предприимчивость и широта кругозора, его динамизм и энергия, способность к быстрой самоорганизации и твердой дисциплине, — вот преобразованные творческой мифологизацией, и в первую очередь в культуре, качества, которые необходимы для нашего объективно идущего к политической ответственности за государство среднего класса, для формирования его стереотипов и социо-культурных этических установок в условиях современной рыночной экономики и современной демократии. Каждая из развитых ныне капиталистических держав проходила такой этап становления национального общества, когда городская общественность начинала мифологизацию своеобразно проявившегося в истории государствообразующего этноса дворянства, идеализируя и используя лучшие его сословные качества для развития культуры национального среднего класса. Теперь к подобному этапу подходит переживающая зарождение русского национального общества Россия. После русской национальной революции слово дворянин в городском общественном сознании и национальной культуре станет приобретать такой же социальный смысл, какой в англоязычных культурах имеет слово джентльмен, в японской — самурай и так далее.

Мировой опыт показывает, что определявшие и определяющие характер промышленного и цивилизационного капиталистического развития демократические общества смогли создать только те народы, которые при политической трансформации в нации могли воспользоваться особым историческим ресурсом — каждый из этих народов имел в исторической судьбе, в предшествующем феодальном строе собственное сословное дворянство, собственную поддающуюся политической мифологизации дворянскую культуру. То, что такой ресурс есть далеко не у всех народов, можно убедиться хотя бы на примере бывшего СССР, в котором сословное дворянство в исторической судьбе было лишь у русских. Поэтому и динамичный средний класс, динамичное цивилизованное общество имеют шансы создать только русские. У народов, у которых не было ни собственной аристократии, ни своего дворянства, вроде народов Украины, Прибалтики, всегда будет сильным влияние консервативных крестьянских традиций, питающих их неприязнь к собственно современной цивилизации, к собственно цивилизованной культуре, к собственно промышленному прогрессу. В регионах же, где коренное население помнит в своей истории только безраздельное властвование феодальных землевладельцев или дофеодальных вождей кланов, родоплеменных вождей, подобно тому, что было среди всех южных народов, народностей и племен прежнего Советского Союза, — там ни при каких обстоятельствах невозможна демократия в европейском понимании, там невозможна стабильность при высоких демократических свободах, ибо во всем их историческом сознании общество разделялось на вождей, ханов, с одной стороны, и, с другой стороны, на рабов и полурабов, — там нет места городскому национальному обществу и передовому производству, так как нет места независимому и самостоятельному среднему классу.

Однако реально привнести ресурс, обусловленный существованием в русской истории сословного дворянства, в государственную политику России, сделать его важным элементом формирования общественного сознания среднего класса, как основной предпосылки для развития подлинной политической демократии, подлинного рынка, — то есть реально воплотить его в политической практике