без всякой омерзительной коммунистической и “либерально-демократической” трусливости и двусмысленности объявляться и рассматриваться как народы, народности, племена варварские, полуварварские или дикие, каковыми они по сути и являются, — с соответствующим к ним отношением.
Мы должны научиться безжалостно относиться к отсталости и варварству, презирать варварство в любых его проявлениях, будь то в кавказском горском хищничестве, будь то в молдавском, западно- украинском или прибалтийском архаизме, будь то в азиатском диком феодализме или в африканских родоплеменных отношениях, в иных его разновидностях, — только так мы сможем действительно встроиться в эволюционное цивилизационное развитие, то есть выжить, выбраться из глубочайшего духовно-мировоззренческого и социально-политического кризиса, экономического кризиса, в котором оказались из-за исторической по масштабу перестройки нашего мировосприятия, культурного, социально- психологического, морально-нравственного индивидуального и общественного поведения. Только тогда мы создадим нацию действительно способную решать любые доступные человечеству проблемы, создадим городскую общественную самоорганизацию действительно динамичную, действительно способную к высоким целям, действительно способную взвалить на свои плечи значительную долю ответственности за движение самой эволюционно здоровой части человечества к глобальному прогрессу, к построению глобальной цивилизации.
Поскольку национальное самосознание такого качества возможно воспитать и сформировать только у молодежи, постольку высшей ценностью для русского национализма является культурно и генетически предрасположенная к русской цивилизованности молодежь. Русский национализм есть движение для такой молодежи, он ориентирован на такую молодежь, видит будущее русской цивилизации в первую очередь в такой молодежи. Он изначально политически настроен на самые передовые молодежные интересы.
Глава 7.
Национализм как решительный защитник права собственности
Наполеон I, осмысливая свой жизненный опыт гениально одаренного человека и оценивая средства государственной власти влиять на экономику и политические события, отмечал: “управлять людьми возможно только двумя рычагами — либо посредством страха, либо через интересы”. Коммунизм изначально поставил целью уничтожение личных интересов, связанных с отношениями собственности, в том числе интересов этнической собственности на территорию, как на жизненное пространство. Идеологи коммунизма объявляли непримиримую борьбу этим интересам ради абстрактного единения человечества и утверждения норм единых, общих для всех коллективистских отношений, основанных на принципах: от каждого по труду, каждому по потребностям. А потому, там, где коммунисты захватывали политическую власть, на практике они обречены были насаждать в создаваемом им обществе политический террор и культивировать страх, — страх оказаться врагом народа, ревизионистом идеологических принципов, политическим оппозиционером или диссидентом, — иначе управлять людьми становилось невозможным.
Может ли русский национализм, который призван будет уничтожить все препятствия развитию собственно рыночных экономических отношений и общественной демократии, становлению национальной государственной власти, который делает столь большой упор на объективность существования национальных экономических интересов и жизненного национального пространства, — может ли он не признавать, что такие цели политически сформулировать и претворить в жизнь немыслимо, невозможно без права собственности, без безусловного, принципиально важнейшего для организации общественно- экономических отношений и национально-государственного самоуправления права собственности?
Без такого права практически нет способов не диктаторскими методами вовлечь огромные массы образованных горожан на защиту государственных интересов. Политический курс на Перестройку и гласность, приведший к краху коммунистические режимы в Советском Союзе и восточноевропейских странах, показал это со всей определенностью. Русский национализм должен исходить из того, что у нищих, у люмпенов, у людей без собственности нет и не может быть понятия о национальном интересе, а потому и желания защищать его, что у них нет по этой причине Отечества, Родины. Родина и Отечество могут быть только у людей, которые могут предъявлять права хозяев на некие средства своего материального обеспечения, имеющих возможности использовать эти средства, эту свою собственность для удовлетворения естественных стремлений и потребностей в счастье, в возможностях самосовершенствования, развития талантов и способностей, без чего немыслимы расцвет и величие любой цивилизации. В современном прагматичном мире, когда все страны вовлекаются в единый мировой рынок и расширяются свободы перемещения для множества людей, свободы выбора ими мест проживания, только интерес защиты своей собственности, собственности своих предков привязывает человека к той или иной конкретной стране действительно прочными узами. Только интерес собственника вовлекает человека во взаимодействие с миллионами и миллионами интересов других собственников, а их всех объединяет в партии для защиты общей собственности их предков, для продвижения внутри своей страны и вне ее, как частных, так и корпоративных экономических, а потому и политических интересов, толкает их создавать для этого государственную власть и обеспечивать ее высокую дееспособность, эффективность. Только интерес собственности позволяет людям понять, что такое жизненное
В России могучая энергия русского народного самосознания (или русский народный дух), которая была накоплена за многие века и тысячелетия на традициях земледельческих общинных отношений и земельной собственности, как частной, так и общинной, на земледельческом культе предков, на естественной зависимости крестьянского выживания от взаимодействия с землей, с природой, в советское время при индустриализации и разрушении деревни, казачьей станицы постепенно перемещалась в город, где оказалась оторванной от питавших ее корней. Она высасывалась городским образом жизни, рассеивалась антисобственнической коммунистической идеологией и под воздействием этой идеологии приобретала в городе, в городской среде почти мистический оборонительный характер против чуждого ей зарубежного мира буржуазно-городской капиталистической цивилизации. Русский народный дух в городских поколениях молодежи выродился, что привело к семидесятым годам, когда завершалось раскрестьянивание русской деревни, расказачивание станицы, к вялости, аморфности, хлипкости русского самосознания снизу доверху, от правящего класса до всех управляемых слоев советского государства. Отсутствие в условиях коммунистического режима возможностей для развития городских интересов собственности, которые естественным образом замещали бы народные земледельческие интересы собственности, стала причиной утраты русскими способности понимать свои личные и этнические интересы, территориальные основы своего жизненного пространства. Отражением этого явления стала унизительная неспособность русских к самоорганизации почти во всех республиках или автономиях бывшего СССР, которая ярко проявилась при его политическом распаде. По этой самой причине русские от высшего политического руководства до всех остальных социальных слоев неспособны сейчас на политическое объединение, на морально-политическую организацию защиты собственных интересов даже в России; под агрессивным давлением этнических меньшинств они готовы все бросать и бежать хоть до Северного Полюса. Ибо когда в массовом городском и сельском сознании раскрестьяненного русского народа, который терял народное самосознание, укоренилось представление о собственности, как ничейно общей, абстрактно государственной, а не конкретно твоей, то на кой ляд ты будешь рисковать своей жизнью, защищать эту ничейную собственность? В последних десятилетиях коммунистического режима государство и власть в массовом сознании горожан оказались отчужденными, мистически оторванными от них, воплощенными в образах чиновников. Но чиновники сами оказались растерянными и деморализованными кризисом веры в коммунистическое будущее, теряли
