чуждостью той России, которая вызревала со времени подъема промышленного капитализма в 90-х годах ХIХ века; с ее определенной чуждостью нашей городской изначальности, которая все более и более проявлялась с ростом грамотности городского населения, с появлением идей о необходимости крутого поворота к буржуазной цивилизационности русского самосознания и при идейном, политическом тупике народничества, которое стремилось выразить антигородские, антицивилизационные крестьянские настроения и интересы.

Только с объективно вызванным советской ресурсопожирающей, экстенсивной индустриализацией разрушением русской деревни, только после этого в нашей культуре мышления, в нашей политической истории окончательно и необратимо побеждает то, что нас напрямую связывает и с Византией и с собственно историей Киевской Руси, то есть с собственно русскостью, собственно с цивилизованностью, собственно со своим историческим предназначением. Деревня связывала нас с феодальными народами и народцами, с коммунистическим режимом и с варварством. И, слава богу, она уничтожена и невозвратно гибнет, уходит в прошлое! Следует в этой связи отметить, что в Англии деревня была уничтожена к концу XVIII века, уничтожалась она несколько столетий, жестоко и беспощадно, и это стало важнейшим поворотным моментом в становлении Британского могущества и процветания.

Коммунизм, по-сталински, заменив собою радикально антибуржуазный большевизм, в известной мере сделал поворот к русскому национализму, но именно как к компромиссу между порождаемым индустриализацией городским общественным сознанием и земледельческим народным патриотизмом. Он стал приобретать черты национал-патриотизма, в котором народного патриотизма больше, чем городского национализма, воспринимаемого, как его воспринимает деревня с ее полуфеодальными пережитками, тяготеющая к консерватизму отмирающего народного прошлого. Фашизм же, национал-социализм, буржуазный шовинизм, либо расизм всегда выступали как национализм городской, как национализм, совершающий политическую и духовную победу над народным патриотизмом, тяготея к восстановлению исторического самосознания, опирающегося на наиболее развитые формы городской общественной и культурной организации, городского общественного самоуправления, присущего тем древним цивилизациям, которые послужили толчком к конкретной национальной культуре, к конкретной национальной государственности. Если для Западной Европы, для США такой цивилизацией была древнеримская античная цивилизация, цивилизация католического феодализма, то для нас в широком смысле таковой является цивилизация эллинистическая, греко-персидская, а в суженом смысле — цивилизация православной Византии.

Фашизм, будучи частным проявлением буржуазного национализма, возможен только и только у той нации, история которой изначально созидательна, изначально цивилизованно городская. Фашизм в истории итальянского народа проявился как историческая потребность нанести окончательный удар по питающей народное самосознание деревне, по ее воздействию на культуру, на психологию, на социальные установки; он проявился как потребность восстановить в политической культуре, в политическом самосознании городские ценности, ценности, берущие начало в глубокой истории, упрочить национальное сознание с осмыслением глубинных связей своего развития, с той или иной цивилизацией прошлого, найти себя в цепочке развития цивилизаций, понять, отталкиваясь от этого самосознания, — понять, как и куда двигаться дальше, чтобы привести главные социальные городские слои к полной духовной гармонии в новых общественных отношениях, чтобы они могли раскрепоститься в условиях индустриальной демократизации для широкого цивилизационного творчества, чтобы в конечном итоге у них появились максимальные возможности для такого творчества.

Та ожесточенная борьба, которая развязана против русских практически во всех республиках бывшего СССР и во многих автономиях в самой России, — есть в чистом виде борьба исторически обреченных культур инородных деревни, аула, кишлака, а также культур чисто фермерских против города, против городской цивилизованности. Эта борьба есть лучшее подтверждение того, что русские совершают взлет, исторический взлет в своем духовном, культурном развитии, уходят от остальных народов в стремительный отрыв вперед. Русские выступают сейчас как цивилизационно оформляющееся городское общество, оказываясь единственными носителями идеи подлинного прогресса на территории бывшего СССР. Русским предстоит стать единственной на бывшем советском пространстве современной городской нацией, которая полностью устранит авторитет деревенской культуры в самой себе, более того, единственной нацией, по своим нарождающимся интересам проявляющей себя подлинной защитницей ценностей современной цивилизации. И русский национализм становится авангардной организующей силой, которая осуществит решительное углубление экономических и политических реформ в России, сделает ее способной перейти к реальной борьбе за ценности цивилизации, подлинной цивилизации, а не той, которую себе придумали недоумки либеральные “демократы”, схватив форму понятий, но не осознав их сути.

Возникает вопрос о тех силах, на социальные интересы, на экономические интересы которых обопрется русский национализм в борьбе за власть, — силах, которые будут кровно в нем заинтересованы, будут питать его кадрами и сознательной исполнительской дисциплиной. Естественно — искать эти силы в первую очередь в городе, среди представителей молодого поколения горожан. Но основными заказчиками политического движения, движителями целей и задач на пути к цивилизационному прогрессу будут не они, а представители интересов крупной и монопольной промышленности, связанных с нею крупных финансовых структур. Именно интересы крупных промышленных корпораций неизбежно приходят в непримиримое столкновение с силами варварства, бандитизма, деревенского, аульского, кишлачного патриотизма, и столкновение этих интересов будет бескомпромиссным, истребительным. С предельной остротой высветится вопрос, кому выжить: силам хаоса, варварства или силам созидания, силам прогресса русской и мировой цивилизации?

Поэтому из тактических соображений русский национализм всеми мерами должен поддержать идею становления в России городской демократии и радикальные экономические реформы, всячески поддержать политическую линию либералов-монетаристов на решительную приватизацию, которая сформирует интересы собственности в крупной промышленности, организует их и неизбежно приведет в столкновение с теми силами, которые поднялись на пути развития промышленно-финансовых интересов государства, в первую очередь с самими либералами-монетаристами. Русский национализм должен поощрять интернационализацию этих интересов, под интернационализацией понимая наращивание взаимопроникновения этих интересов с промышленно-финансовыми структурами национальных государств Западной Европы, в первую голову с германской промышленной и финансовой машиной. Потому что в этом случае Западная Европа тоже окажется втянутой в предстоящую борьбу с варварством во всех его проявлениях, с силами, поднявшимися на пути развития России и неотвратимо оказывающимися бастионами исторической отсталости в бывшем СССР, готовящимися к беспощадному столкновению с нарождающейся русской буржуазно-капиталистической нацией. Однако контроль над стратегическими интересами, контроль над стратегической промышленной мощью должен быть в руках только и только русской предпринимательской элиты. Это принципиально!

Острейшими становятся вопросы о том, что есть русская нация в условиях конкретных обстоятельств России; какое отношение у нее должно быть с теми или иными народами и народностями в самой России и в ряде республик бывшего СССР, насколько возможна их интеграция, их ассимиляция в русскую нацию и служба задачам русского цивилизационного интереса.