– Нет, отчего же. Поехали в Пратер.

Они остановили фиакр и отправились в знаменитый венский парк, который был разбит в центре города, на острове посреди Дуная. По центральной аллее Пратера, усаженной каштанами, в обе стороны катило множество экипажей, заполненных веселой, нарядно одетой публикой. Кто-то направлялся на скачки – ипподром находился здесь же, на острове, кто-то ехал к Захеру, а кто-то просто наслаждался великолепной летней погодой. Женский смех, развевающаяся на ветру белая кисея женских платьев, игривые летние зонтики, из-под которых выглядывали кокетливые глаза и посылались приветливые улыбки, – все это было хорошо знакомо Вульфу, но заметно опьянило его спутника.

– Черт возьми! – то и дело повторял он, вертя головой во все стороны. – А здесь очень забавно!

Наконец Вульф приказал кучеру остановиться. Расплатившись, он повел Руднева в одну из боковых аллей, в конце которой слышались звуки оркестра. Здесь гуляла публика попроще – солдаты, горничные, студенты, приказчики, продавщицы. Шарманщики раз за разом «накручивали» свои польки, из балаганов доносились громкие крики, а невдалеке, между деревьями, вертелись огни карусели, весело звеневшей колокольчиками. В выборе места Сергей руководствовался очевидным, хотя и несколько снобистским соображением – небрежно одетый Руднев естественнее всего смотрелся в окружении венского простонародья. Сам Вульф выглядел весьма элегантно: цилиндр, модный костюм в мелкую серую клетку, белая манишка и голубовато-серый галстук с бриллиантовой булавкой – последнее время он особенно тщательно следил за своим туалетом.

Ему приглянулся один из трактиров под открытым небом, находившийся прямо на поляне, неподалеку от беседки с духовым оркестром, игравшим неизменные вальсы Штрауса. Облюбовав один из столов, покрытых красными клетчатыми скатертями, приятели уселись на некрашеные деревянные скамьи и подозвали кельнера. Через пару минут перед каждым уже стояла массивная кружка с пенистым светлым пивом.

– Ты мне так и не ответил, – напомнил Руднев, с наслаждением отхлебнув пива.

– А о чем ты спрашивал?

– Долго ли ты еще намерен оставаться в Вене?

– Не знаю, – коротко вздохнул Вульф. – Теперь уже это зависит не от меня.

– А, ты имеешь в виду политическую ситуацию? – . сразу принялся за свое Руднев. – Да, брат, обстановка накаляется…

– При чем тут политическая ситуация? – изумился Вульф. – Ты о чем говоришь?

– Ну как же – Габсбурги явно готовятся напасть на Сербию, недаром же они затеяли эти провокационные маневры в Боснии.

– Ну и что?

– А то, что в случае австро-сербской войны России придется заступиться за своих славянских братьев. А дальше уж сам понимаешь…

– Да нет же, черт возьми, не понимаю. – Вульф действительно так давно не интересовался политикой, что слушал Руднева со все возраставшим удивлением. – Что будет, если Россия встанет на сторону Сербии?

– Австрийцы объявят нам войну, и всех русских, находящихся на территории Австро-Венгрии, попросту вышлют или – еще того хуже – интернируют, – охотно пояснил Руднев. – Поэтому я бы не советовал тебе здесь долго задерживаться, если не хочешь угодить в лагерь для интернированных.

Вульф равнодушно пожал плечами.

– Меня это не пугает. Мало ли здесь русских… недавно я даже видел Андрея Белого. Да и вообще, все твои предположения могут оказаться ложными. Кстати, ты тоже еще не сказал, каким ветром тебя занесло в Вену.

. – О! – И Руднев сделал многозначительное лицо. – Я, конечно, тебе расскажу, но все это должно остаться между нами. – Он не стал дожидаться уверений Вульфа и сразу же продолжил: – Я приехал, чтобы участвовать в подготовке десятого международного социалистического конгресса. Он приурочен к пятидесятилетию Первого Интернационала и будет созван в августе этого года. Кстати, в повестку дня включены вопросы об империализме и борьбе с милитаризмом, а также о положении политических заключенных и ссыльных в России…

– Тише, тише, что ты раскричался, – перебил его Вульф, заметив невдалеке остроконечную каску полицейского.

– Ты полагаешь, что австрийские шпики могут понимать по-русски? – усмехнулся Руднев, снова припадая к кружке с пивом.

– Среди них могут оказаться и славяне. Как давно ты в городе?

– В десять утра я сошел на Восточном вокзале. Как видишь, даже побриться не успел – хотелось поскорей узнать, нет ли каких писем. Их должны были присылать не на мое имя, а на один девиз, до востребования.

– А откуда ты приехал?

– Из Поронина. Это под Краковом. – Глаза Руднева таинственно блеснули, и на этот раз он сам понизил голос. – Я был там на совещании у Ульянова-Ленина.

– Н-да? Признаться, это имя мне мало что говорит, – рассеянно заметил Вульф. – Кажется, это один из ваших социал-демократических вождей?

– Не «один из», – возмутился Руднев и даже стукнул кружкой о стол, – а самый выдающийся! Но при этом скажу тебе одну вещь – это страшный человек, от которого многого можно ожидать! Ульянов русский по своему бунтарскому духу, по образу мысли, и при этом в его крови намешан прямо-таки адский коктейль – он внук русского и калмычки, еврея и немки!

– Страшный – и выдающийся? – закуривая сигару, усомнился Вульф. – Интересно, как ты представляешь себе это сочетание? Гений злодейства?

– Насчет злодейства – пока не знаю, но гений политики – это точно. Этот человек – прирожденный