“А ты?”
“А я им говорю, что Куллерво погиб, упав на собственный меч!”
“А Куллерво тоже живет с вами?”
“Алик, ты дурак. Куллерво — это герой нашего эпоса. Мы даже в школе проходим…”
“Ясно. А дальше?”
“А дальше я беру палку с гвоздем и бью тех, кто не успел убежать. Потом меня вызывают к директору… Короче, неинтересно”.
Камера берет Гришу крупным планом. По сценарию Алика он должен сказать, что все мужчины этой семьи ждут своих женщин. Но Гриша молчит и улыбается. В улыбке не хватает трех зубов. Одного вверху и двух внизу.
“Зубы вырастут! — наконец говорит Гриша. — Это не в драке. Это молочные выпали…”
Первый документальный фильм Алика неожиданно взяли в конкурсную программу фестиваля в Амстердаме.
Зоряна приехала на премьеру специально. Приехала с мужем и с дочерью. Их семья всегда любила кино, особенно авторское. Кроме того, Зоряна не смогла отказать Мардж Рей, которая так много сделала для нее — сербки, беженки, нищенки, глупышки. Так много сделала, познакомив с Йоганном Кэмпом, стеснительным бароном, увлеченным медиевистом, старым холостяком и будущим мужем.
Когда в зале погас свет, руки Зоряны перепутали день с ночью.
Руки болели, а ладони покрылись волдырями.
Волосы стали мокрыми, и ей показалось, будто она выходит из теплого озера, на берегу которого двое мужчин спорят о разведении страусов. Это очень смешно.
Невозможно не рассмеяться.
Невозможно.
Она громко, неприлично громко хохочет.
“Что-то не так?” — спрашивает Йоганн.
“Все так”, — отвечает Зоряна.
