— Вообще-то да, — признался Прутик. — Мы завтракаем по утрам.

Крепышка покачала головой.

— Ты какой-то странный… — сказала девочка.

— Нет, — усмехнулся Прутик, следуя за ней между деревьев. — Я не странный. Я — Прутик.

Перед ним лежала деревня душегубцев. Прутик остановился, чтобы получше рассмотреть ее. Она была совсем не такал, как его родная деревня. Душегубцы жили в приземистых хибарках, не похожих на хижины лесных троллей. И если те крыли свои домишки летучим деревом для легкости, душегубцы делали кровлю из плотной свинцовой древесины, чтобы их жилище не могло оторваться от земли. В их лачугах не было дверей — вход завешивали шкурой ежеобраза, защищавшей обитателей от сквозняков, а не от врагов.

Крепышка привела Прутика к костру, отблески которого он видел сквозь кроны деревьев. Огромный и жаркий, огонь горел на каменной круглой платформе, расположенной в самом центре деревни. В изумлении Прутик огляделся. Вокруг площадки густо валил снег, но здесь не падало ни снежинки. Купол теплого воздуха, подымавшийся над костром, растапливал снежные хлопья до того, как они успевали достичь земли.

Вокруг костра на козлах были установлены четыре столешницы, образующие квадрат.

— Садись куда хочешь, — пригласила Крепышка, устраиваясь за столом.

Прутик, усевшись рядом с ней, во все глаза глядел на бушующее пламя. Хотя костер жарко полыхал, ни одно полено не взлетало вверх.

— О чем ты думаешь? — донесся до него голос Крепышки.

Прутик вздохнул.

— Там, откуда я родом, — сказал он, — жгут летучую древесину: воздушное дерево, колыбельное дерево… И жгут в печке… Я никогда не видел таких костров на открытом воздухе…

— Ты хочешь в дом, под крышу? — озабоченно спросила Крепышка.

— Нет, — ответил Прутик. — Я не то хотел сказать. У нас там, где я вырос, когда холодно, все прячутся по домам. В плохую погоду очень грустно и одиноко. — Он не добавил, что ему всегда было там грустно и одиноко.

Когда на скамьях не осталось ни одного свободного места, на дальнем конце стола начали разливать суп. Над столами поплыл густой, пряный, дразнящий аппетит аромат, от которого у Прутика сразу засосало под ложечкой. Он только сейчас ощутил, насколько голоден.

— Я узнаю этот запах, — сказал он. — Что это?

— Это суп. Суп с колбасками из тильдятины, — ответила Крепышка.

Прутик улыбнулся. Ну конечно! Суп из тильдера был деликатесом у лесных троллей; его готовили только в праздник, в Ночь Чудес, и разрешалось его есть только взрослым. Каждый год он пытался представить себе, каков суп на вкус. Теперь ему предстояло узнать, что это такое.

— Подвинь-ка локоток, деточка, — услышал он чей-то голос за спиной. Прутик оглянулся. За ним стояла старушка из племени душегубцев. В одной руке она держала половник, в другой — горшочек с супом. Увидев Прутика, она отшатнулась в сторону, и улыбка тотчас исчезла с ее лица. Она даже вскрикнула.

— Привидение… — прошептала старушка.

— Не бойтесь, мамочка Татум, — успокоила ее Крепышка, склонившись к ней. — Это Прутик, наш гость. Он не из нашего племени. Это он спас Хрящика.

Старушка посмотрела на Прутика.

— Значит, это ты привел Хрящика домой? — спросила она.

Прутик кивнул. Старушка прикоснулась пальцами ко лбу и поклонилась.

— Добро пожаловать, — сказала она. Затем она подняла обе руки и громко, как в колокол, ударила несколько раз половником о горшочек с супом. — Тише! — крикнула она.

Взобравшись на скамью, оглядела застывшие в ожидании лица собравшихся.

— Среди нас находится храбрый молодой человек по имени Прутик. Это он спас Хрящика от верной гибели и привел его домой. Прошу вас всех поднять за него бокалы! Мы все приветствуем тебя, Прутик!

Тотчас же все душегубцы, сидевшие за столами, повскакивали со своих мест, и каждый, прикоснувшись пальцами ко лбу, поднял бокал.

— Да здравствует Прутик! — хором грянули они. Прутик застенчиво опустил глаза.

— Пустяки, — пробормотал он.

— А теперь тебе пора поесть, — сказала мамочка Татум, слезая со скамьи. — Я по глазам вижу, что ты голоден. Давай, давай, деточка, налегай! — добавила она, наливая полную поварешку супа ему в миску. — Это вернет цвет твоим бледным щечкам!

Вкус у супа из тильдятины оказался столь же необыкновенным, как и запах. Его варили на медленном огне до тех пор, пока колбаски не становились мягкими, и приправляли местными душистыми пряностями — зубчетыком и апельсиновой сушеницей.

Это было только начало завтрака. За супом последовали сочные бифштексы из ежеобраза, обвалянные в муке из корня узлотрава и поджаренные на тильдеровом жиру. За этими блюдами подали земляничные яблоки и аппетитный голубой салат. Потом перед ним поставили медовую тягучку и мусс из колоколицы, а на десерт — сладкие вафли и печенье в патоке — просто пальчики оближешь! Прутик никогда в жизни не пробовал столько всяких вкусностей! Посередине каждого из четырех столов стоял огромный кувшин с сидром, и кружка у Прутика всегда была полна до краев.

Пиршество продолжалось, атмосфера становилась все непринужденнее. Душегубцы, напрочь позабыв о своем госте, разгулялись и, разогретые то ли яблочным вином, то ли жаром полыхающего костра, стали шутить и громко смеяться, рассказывать друг другу анекдоты и горланить застольные песни.

А когда появился Хрящик, целый и невредимый после стольких приключений, выпавших на его долю, все как будто разом сошли с ума. Душегубцы затопали, закричали, засвистели и захлопали в ладоши. Их лоснящиеся лица зарумянились еще больше в отблесках яркого пламени. Трое из пирующих выбежали из-за стола и, посадив Хрящика на плечи, торжественно пронесли его трижды вокруг костра, а остальные душегубцы, ударяя в такт кружками по столу, хором затянули простенькую, но мелодичную песенку своими глубокими, сладкими как мед голосами:

Однажды душегубец забрел в дремучий лес.

Он в чаще заблудился и на три дня исчез.

Теперь он с нами снова. Ура! Ура! Ура!

И радуются взрослые, и рада детвора!

Они повторяли куплет снова и снова, но не все вместе, а по очереди. Когда за первым столом заканчивали петь первую строку, вступала группа за вторым столом и повторяла пропетое, а первый стол пел дальше. Потом вступал третий стол и четвертый, по очереди. Не удержавшись, Прутик присоединился к хору. И вот уже через несколько секунд он вместе с остальными распевал легко запоминающиеся слова песенки, ударяя в такт кружкой по столу.

Сделав третий круг почета с Хрящиком на плечах, душегубцы приблизились к Прутику. Они остановились позади него и опустили Хрящика на землю. Прутик вскочил и посмотрел спасенному душегубцу прямо в глаза. Все замерли. Затем, не говоря ни слова, Хрящик прикоснулся к своему лбу, торжественно сделал шаг вперед и положил пальцы на лоб Прутика. Лицо душегубца расплылось в улыбке.

— Теперь мы братья!

«Братья! Если бы так!» — подумал Прутик и вслух произнес:

— Спасибо тебе, Хрящик, но… Ой-ой-ой! — закричал он. Трое душегубцев внезапно подхватили его и усадили себе на плечи.

Весело раскачиваясь из стороны в сторону, Прутик сначала заулыбался, потом рассмеялся, и вот он уже хохотал от души, пока трое мужчин делали с ним круг почета, обходя столы, — и раз, и два, и три, и четыре, разгоняясь все быстрее. У мальчика даже голова закружилась от мелькавших мимо красных лиц, светившихся от счастья, и он подумал, что никогда в жизни его не принимали с таким теплом и радушием, как в деревне душегубцев. «Как хорошо было бы остаться здесь навсегда!» — подумал он.

В этот момент гонг прозвучал во второй раз. Трое душегубцев остановились как вкопанные, и Прутик снова почувствовал землю под ногами.

— Завтрак окончен, — пояснила Крепышка, когда душегубцы, все еще смеясь и распевая песню, поднялись из-за столов, чтобы вернуться к работе. — Не хочешь ли пройтись? — спросила она Прутика.