кусочки.
Слич выполз из укрытия и, пошатываясь, встал на ноги. Он взглянул па то, что когда-то было душегубцем.
— А может, и не сработает, — печально вздохнул он.
Мамаша Твердопух восседала за столом около входной двери. Рядом, взгромоздившись на высокий круглый табурет, сидел Форфикюль, ночной вэйф, работавший у нее. Они наблюдали, как посетители таверны поочередно окунали пивные кружки в корыто, где пенился древесный эль. Нелегальная пивоварня в погребе приносила хорошую прибыль, особенно в жаркую погоду.
Дверь открылась, и три члена Лиг вразвалку вошли в таверну. Мамаша Твердопух от досады щелкнула клювом.
— Доброго вам вечера, — прокудахтала она, избегая их взглядов, затем сняла три пивные кружки с полки и поставила их на стол. — Двадцать монет за каждую.
— Можете пить сколько влезет, — проинструктировал товарищей первый из них, завсегдатай «Дуба- кровососа». — Не так ли, Мамаша Твердопух?
Она бросила па него сердитый взгляд:
— Разумеется. Но помните правила. — Она кивнула в сторону приколоченных к стене табличек: «Не ругаться», «Не драться», «Не блевать в помещении».
— Нам об этом напоминать не надо, — заметил завсегдатай, протягивая Мамаше золотую монету — вдвое больше требуемой суммы. — Сдачу оставь себе, дорогуша, — добавил он, подмигнув.
Мамаша Твердопух не подымала глаз от кассы.
— Благодарим сердечно, — проговорила она и с треском захлопнула ящик. Только когда член Лиг отвернулся, Мамаша Твердопух подняла на него взгляд. «Ах ты, кишащий червями кусок дерьма ежеобраза», — с горечью подумала она.
— Ну-ну, тише, — мягко сказал Форфикюль, подергивая своими огромными ушами-крыльями. Мамаша повернула голову и свирепо взглянула на ночного вэйфа.
— Слышал, да? — рявкнула она.
— Я слышу все, и тебе это хорошо известно, — ответил Форфикюль. — Каждое слово, каждый шорох, каждую мысль — за грехи мои.
Мамаша Твердопух запыхтела. Перья у нее на шее встали дыбом, а желтые глаза засверкали.
— Хорош гусь! — прошипела она и кивнула в сторону столика, где уселись вновь прибывшие посетители, — Все они хороши — разодетые в пух и прах, с щедрыми чаевыми и изящными манерами. Дерьмо ежеобраза — вот они кто!
Форфикюль охотно с ней согласился. Он понимал ненависть хозяйки к членам Лиги. В результате союза с Вилниксом Подлиниусом господство Лиги на рынке питьевой воды было абсолютным. И если бы не противозаконные сделки с небесными пиратами, Мамаша Твердопух давно пошла бы ко дну.
— Ах, небесные пираты, — вздохнул Форфикюль. — Эти бесстрашные разбойники, бороздящие просторы неба и ни перед кем не склоняющие головы! Что бы мы без них делали?
— Да, действительно, — согласилась Твердопух, а перья на ее шее наконец-то улеглись. — Кстати, Облачный Волк со своими ребятами скоро должен вернуться. Надеюсь, что его поездка окажется настолько успешной, насколько он заставил меня в это поверить. В противном случае… — Тут внезапно ей вспомнился разговор с Профессором Спета. У Мамаши Твердопух заблестели глазки. — Если только не…
Форфикюль, слушавший ее размышления, захихикал:
— Орел — ты выиграла, решка — он проиграл, верно?
Она не успела ответить, как таверна содрогнулась от взрыва. Форфикюль сжал уши и завопил от боли.
— Силы небесные! — вскрикнула Твердопух, и перья на ее шее опять встали дыбом. — Это где-то неподалеку!
Когда пыль улеглось, Форфикюль разжал уши и потряс головой. Его огромные уши трепетали, как крылья гигантского мотылька.
— Еще двое несчастных дураков пытались добыть пылсфракс, — печально констатировал он. Склонив голову набок, Форфикюль стал внимательно вслушиваться. — Погибшего зовут Тендон, он душегубец.
— Я помню его, — сказала Мамаша Твердопух. — Он частенько у нас бывает, то есть бывал. От него вечно несло свежевыдубленной кожей.
Форфикюль кивнул.
— Уцелевшего зовут Слич, — продолжал он и вздрогнул. — Ох-ох-ох, ну и мерзавец же он! Он смешал грозофракс с порошком сухостоя и уговорил Тендона сделать за него грязную работу.
Мамаша Твердопух нахмурилась.
— Все отчаялись и готовы на все ради пылефракса, — произнесла она, злобно сверкая глазами. — Если кого-то и винить за то, что случилось, так их. — Она кивнула в сторону шумно веселившихся членов Лиги. — О небо, чего бы я только не отдала, чтобы стереть самодовольные улыбки с их мерзких рож, и причем со всех!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПАРТИЯ ЖЕЛЕЗНОГО ДЕРЕВА
День был в разгаре, когда экипаж «Громобоя», успешно провернув сделку с лесными троллями на большую партию бревен железного дерева, уже направлялся домой, в Нижний Город. Прутик, виновник этого, был особенно доволен собой.
Он вырос среди лесных троллей и прекрасно знал их повадки. Прутик знал, когда их «нет» означает «да». Он знал, когда следует торговаться и, что еще важнее, когда надлежит остановиться, ибо, если лесному троллю предложить слишком мало за его лес, он обидится и вообще откажется продавать что бы то ни было. Когда Прутик заметил на лицах троллей соответствующие знаки — поджатые губы и подрагивающий копчик носа, — он кивнул отцу. В итоге более выгодной сделки попросту и быть не могло!
И, чтобы отметить удачу, Облачный Волк открыл бочонок лесного грога и поднес каждому члену разношерстного экипажа по стакану огненной жидкости.
— За хорошую работу! — провозгласил он.
— За хорошую работу! — рявкнули в ответ небесные пираты.
Тем Кородер, длинноволосый великан, похлопал Прутика по спине и стиснул его плечо.
— Если бы этот мальчуган не знал так хорошо обитателей Дремучих Лесов, мы никогда не получили бы лес по такой цене, — сказал он, поднимая стакан. — За Прутика!
— За Прутика! — дружно подхватили небесные пираты. Даже Хитрован, старшина-рулевой, от которого обычно доброго слова не дождешься, великодушно признал:
— А он действительно неплохо справился с делом.
Лишь один из команды не присоединился к поздравлениям — сам Облачный Волк. Более того, когда Тем Кородер провозгласил свой тост, капитан резко развернулся и пошел к штурвалу. Прутик все прекрасно понимал. Никто из экипажа не знал, что он — сын Облачного Волка. Чтобы избежать обвинений в предпочтении кого-то кому-то, капитан решил, что так будет лучше. В соответствии с этим принципом он всегда обращался с Прутиком куда более сурово, чем с остальными, и ни одним взглядом, ни одним словом ни разу не выдал чувств, которые наверняка испытывал к сыну.
Понять причину суровости Облачного Волка было несложно, но как же трудно было ее принять! Каждый пренебрежительный жест, каждое замечание, каждое грубое слово задевали Прутика за живое, ему казалось, что отец стыдится его. Сейчас, укротив гордость. Прутик поднялся на капитанский мостик.
— Как ты думаешь, когда мы прибудем? — робко спросил он.
— К ночи, — ответил Облачный Волк, крепко держа штурвал и одновременно орудуя рычагами противовесов. — Если ветер не переменится.
Прутик с восхищением наблюдал за отцом. Всем известно, как непросто управлять небесным кораблем, но Облачный Волк делал это с такой легкостью и с таким мастерством, словно родился с этим умением. Он чувствовал корабль, как будто «Громобой» был частью его самого. Выслушав рассказ Птицы-Помогарь, Прутик знал, откуда все это.
