проволочках, а этот кот плавает себе преспокойно со старинным кольцом.

— Ну, товарищ водолаз, — обратился профессор к Захарову, — должен вас поздравить: по колечку мы теперь узнаем возраст кота, неизвестный до сих пор науке. Рыбьи года узнавались обычно по костям, но у морских котов, лисиц и акул вместо костей хрящи, и узнать их лета было невозможно. Несите вашего путешественника в помещение, там мы узнаем, чей он и откуда.

Кота принесли в лабораторию. Профессор вооружился лупой и блестящим острым ланцетом ловко одним ударом отделил колечко от перепонки плавника.

— А паспорт-то у вашего кота русский, — сказал профессор и прочитал на колечке короткую надпись по-латыни: «Владивосток № 547».

Не говоря больше ни слова, он достал с полки старые пожелтевшие газеты и начал их перелистывать, искать что-то.

— Нашел! — сказал он наконец, ткнув пальцем в пожелтевшую страницу. — «Объявление», — прочитал он и, с улыбкой посмотрев на Захарова, стал читать дальше: «Лицо, обнаружившее морского кота № 547, выпущенного биологической станцией, просим сообщить по указанному на кольце адресу в город Владивосток с обозначением времени поимки и прочих данных, указав при этом свой точный адрес, по которому биологическая станция вышлет вознаграждение».

Захаров рассказал профессору все свои злоключения, и как по ошибке он принял этого кота за морскую лисицу.

В эту минуту, уговорив после долгого спора упрямого швейцара, в лабораторию ворвались Якубенко и Гераськин.

— Тише вы! — сказал Захаров и представил профессору своих товарищей.

— Вы что, тоже рыбами интересуетесь? — спросил профессор, пожимая их большие обветренные руки.

— Нет, — сказал Якубенко.

— Это Захаров рыбовед у нас, — сказал Гераськин. — Всё рыбками увлекается, не пьет, не ест, на берег не ходит. А тут вот еще вместо лисицы кота поймал.

— А разве это плохо? — сказал профессор. — Ведь ваш товарищ — самый настоящий энтузиаст. Человек, который увлекается, фантазирует, ошибается, но учится даже на ошибках… Вы знаете, Владимир Ильич говорил, что фантазия есть качество величайшей ценности. Энтузиасты, товарищи, нам нужны. И у нас их, по счастью, немало. А вот за границей это племя, надо прямо сказать, вымирает.

Вот еще пять-шесть лет назад выпустили мы таким же образом несколько опытных рыб, и серебряные пластинки на спинные плавники привязали, и на всех европейских языках надписи сделали. И хоть бы что! Представьте себе: только один-единственный ершик домой вернулся. Да и того выловили где-то возле сардинских берегов моряки с нашего советского угольщика.

Профессор повернулся к Захарову и крепко пожал ему руку.

— Разрешите, товарищ Захаров, горячо поблагодарить вас от имени нашей советской науки. С сегодняшнего дня мы считаем вас нашим постоянным корреспондентом. Продолжайте в том же духе. Изучайте морское дно, ловите всё, что вам покажется интересным, и сачком, и сетями, и голыми руками…

— Вы ему, товарищ профессор, потрудней что-нибудь задавайте, — сказал Гераськин, — в случае чего мы с Якубенко поможем.

Была осень — лучшее время для ловли трепангов.

Водолазный баркас зашел в самую глухую бухту моря и бросил якорь.

Двое качальщиков водолазной помпы быстро начали перетаскивать к трапу водолазные принадлежности: шлем, груза, манишку, сигнал. Водолазы Дудыкин и Коваленко с ключами в руках присоединяли к помпе длинный резиновый шланг, а водолаз Зыбков сидел в рубке и готовился к спуску под воду.

Натягивая на себя вязаное шерстяное белье, он всё время поглядывал на вешалку. Там висели старые водолазные костюмы, ободранные, выцветшие, в сплошных заплатах. Но Зыбков глядел не на них. Он любовался новеньким костюмом, который висел с краю. По зеленому тифтику костюма растянулась во всю грудь несмываемая надпись крупными яркокрасными буквами:

Вчера на торжественном собрании директор рыбоконсервного завода вызвал Зыбкова на трибуну и вручил ему этот костюм.

— Довольно, — сказал он, — товарищ Зыбков, ходить тебе под воду в старье. Примерь-ка новый костюм, — как он на тебе сидит.

— Под водой примерю, — ответил Зыбков, поблагодарил и, взяв костюм, сошел с трибуны под громкие аплодисменты.

В старом костюме Зыбков проработал семь лет, — на четыре года больше, чем полагается. Столько проносить костюм мог только очень опытный водолаз. Но теперь со старым костюмом можно было расстаться.

Зыбков поднялся с банки, снял с вешалки новый костюм и крикнул водолазам:

— А ну, подходи, наряжай в обновку!

Водолазы и качальщики натянули на него костюм, надели манишку, калоши и опоясали толстым кожаным ремнем, на котором висел в медном футляре большой водолазный нож.

Зыбков важно прошелся в обновке по палубе баркаса.

— Ой, Константин Федорович, ты теперь красавец писаный, на тебя же все медузы сбегутся глядеть! — сказал Дудыкин.

— А вот притащи зеркало, посмотрю, в самом ли деле я красавец! — сказал Зыбков.

Качальщик принес из рубки кусок зеркала.

— Может, одеколону с берега доставить? — засмеялись водолазы.

— Без всякого одеколона пахнет, — ответил Зыбков.

И верно: от нового костюма шел острый запах свежего каучука и эластичного тифтика. Запах близкий и родной водолазам.

Дудыкин надел Зыбкову груза, прицепил к поясу сетку для трепангов и крикнул качальщикам:

— Качай помпу!

Качальщики схватились за маховики. А Дудыкин надел на Зыбкова старый медный шлем, весь в царапинах и вмятинах.

— Хоть бы почистили шлем, срам ведь надевать такой на новую рубаху, — глухо сказал Зыбков уже за стеклом шлема и грузно шагнул по ступенькам в воду.

Постепенно вода закрыла слова на тифтике «За долголетнюю работу», закрыла груза, манишку и всколыхнулась на широких плечах водолаза. Зыбков стравил воздух в шлеме и стал погружаться.

На дне ему показалось вначале темновато — будто кофе размешали в воде. Он на минуту зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел кругом густые, косматые водоросли. Среди них, у самых ног водолаза копошились мирные бугристые трепанги.

«Ну и сила же их тут, — подумал Зыбков. — Наверно, лет десять не пуганы».

И он принялся хватать обеими руками огромных, толстых червяков и засовывать их к себе в сетку.

Вдруг что-то скользкое и гибкое, как плетка, по локоть обвило ему руку. Зыбков поднял глаза и вздрогнул: перед ним в густых водорослях распластался огромный океанский осьминог. Обхватил он правую руку Зыбкова щупальцем и смотрит на него круглыми желтыми глазами. От неожиданности чуть было не попробовал Зыбков свои глаза протереть. Уж не померещилось ли? Как раз на днях пришлось прочитать