можете убежать.

Мой гнев утих:

— Мсье Флоримон...

— Хорошо, хорошо, — сказал он, — оставим эту тему. Как насчет маленького флирта, которым мы занимались? Вы помните, где мы остановились? Или, может быть, вы предпочли бы небольшую шахматную партию?

Я неуверенно засмеялась:

— Это будет действительно небольшая партия. По сравнению со мной Филипп гроссмейстер. Вы разобьете меня в пух и прах за три минуты.

— Очень жаль. Нет ничего лучше шахмат и табака, смешанных в соответствующей пропорции, чтобы отвлечься от непрошеных советов старого дурака, которому не следовало бы совать нос в чужие дела. — Мягкая ладонь по-отечески похлопала меня по руке и убралась на место. — Простите меня, детка. Я не виноват в том, что мой совет немного запоздал.

— Мсье Флоримон, — улыбнулась я ему, — хотя я выбрала не самый подходящий момент нашего флирта, но мне хочется вам сказать, что вы очень хороший человек. А совет действительно... запоздал.

Рядом с нами голос Рауля произнес:

— А, Карло, вот вы где! Какого дьявола вы прячете ее в этом углу? Черт возьми, я вот уже два часа не отрываю глаз от дверей. Я не мог подумать, что она находится в такой очаровательной компании: вы и золотые рыбки! О чем вы так серьезно беседовали, старина? Что там у вас запоздало?

— Прежде всего, запоздали вы, — спокойно ответил Флоримон. — А теперь забирайте отсюда мисс Мартин, потанцуйте с ней и постарайтесь, чтобы она забыла о том, что вы оставили ее наедине с золотыми рыбками.

— Постараюсь, — улыбнулся Рауль. — Линда, идите сюда.

Я пошла с ним.

Взгляд Флоримона, в котором все еще проглядывало беспокойство, следил за мной. А потом я забыла обо всем, захваченная звуками музыки.

— Мне кажется, прошла целая вечность с тех пор, как мы не виделись, — сказал он мне на ухо. — Вы долго сидели там?

— Не очень.

— Почему вы так опоздали?

— Я боялась спуститься.

— Боялись? Господи! Почему? А, понимаю. Элоиза.

— Вы знаете, что она видела нас.

— Да. — Он засмеялся. — Вас это очень беспокоит?

— Конечно.

— Привыкайте не обращать на нее внимания.

Мое сердце билось где-то не там, где ему полагалось быть.

— Что вы хотите сказать?

Но он снова только засмеялся, ничего не ответил, быстро закрутив меня в такт музыке. Мимо нас промчалась колонна, группа гостей, инвалидное кресло...

Леон де Вальми.

Конечно, он наблюдал за нами. Тень в центре калейдоскопа, паук в середине пестрой паутины... Обжигающим облаком из небытия возникали фантастические образы. Я сердито потрясла головой, словно это могло помочь мне отогнать их. «К черту Леона де Вальми, я его не боюсь... А может быть, все-таки боюсь?»

На минуту танец столкнул меня с ним лицом к лицу — и я широко улыбнулась.

Нисколько не сомневаюсь — он был обескуражен. Я увидела, как резко вздернулись черные брови, но потом он криво улыбнулся мне в ответ.

Несколько танцующих пар загородили нас от него. У меня было впечатление, что улыбка моего хозяина вызвана совершенно искренним удивлением, и вместе с тем в ней чувствовалась насмешка — я не могла понять, над чем он смеется. Впечатление было весьма неприятным.

— Рауль! — сказала я внезапно, будто что-то торопилась сообщить ему.

— Да?

— О... ничего.

— Просто Рауль?

— Да.

Искоса посмотрев на меня, он улыбнулся.

— Пусть будет так.

Это все, что он сказал, но я почему-то была уверена, что он меня понял.

Когда танец кончился, мы были далеко от Леона де Вальми, почти на противоположном конце зала, у одного из высоких окон. Рауль не проявлял желания сменить даму. Он молча стоял рядом со мной, казалось не обращая никакого внимания на окружавшую нас толпу, хотя, конечно, очень многие недоумевали, глядя на нас. Я поймала несколько любопытных взглядов, но они нисколько меня не беспокоили. Я старалась отыскать среди гостей мадам де Вальми и понаблюдать за ней так, чтобы она этого не заметила. Но ее нигде не было видно.

Снова заиграла музыка, и Рауль повернулся ко мне. Я слабо запротестовала:

— Послушайте, вам не стоит обо мне беспокоиться. Я...

— Не будьте идиоткой, — почти грубо сказал он, беря меня за руку.

То, что он обращался со мной как любовник, обладающий всеми правами, естественно, окончательно успокоило меня. Я засмеялась. Все было забыто — Элоиза де Вальми, удивленные взоры, даже Леон и его насмешливая улыбка.

— Хорошо, мсье, — робко сказала я, и он увлек меня в самую середину зала.

— Ей-богу, сегодня я выполнил свой долг, перетанцевав со всеми старыми перечницами в этом зале, не пытайтесь спорить со мной, дорогая... Я просто не мог найти вас раньше, иначе послал бы их всех к черту... — с чувством произнес Рауль.

Мы танцевали сейчас у открытого балкона, сквозь который в зал вливался мягкий ночной воздух.

— Именно это я и сделаю сейчас, — добавил он.

Я поняла, что он имеет в виду, когда мы плавно, в такт музыке, выскользнули из зала на балкон, отделившись от остальных танцующих так же плавно и незаметно, как плывущая по воде ветка забивается, наперекор течению, в укромное местечко у самого берега. Музыка, лившаяся из высокого окна, сопровождала нас; в саду светила весенняя луна и, словно маленькие привидения, колыхались тени первоцвета. Моя юбка коснулась нарциссов, которые росли по краям террасы. Рауль задел плечом за куст жасмина, и на нас полился дождь белых лепестков — маленьких сверкающих звездочек. Мы молчали. Все было словно овеяно волшебными чарами. Мы танцевали вдоль испещренной лунными тенями аркады балкона, потом сквозь открытые двери вошли в темный пустой салон, где полумрак казался теплым от зажженного камина, куда музыка доносилась лишь приглушенно, словно издалека.

Мы были одни. Рауль остановился, и его руки крепко обвились вокруг меня.

— Ну а теперь... — сказал он.

Позже, вновь обретя дар речи, я дрожащим голосом сказала:

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя...

И конечно, после этих необдуманных и неблагоразумных слов довольно долго не могла не то что говорить, но даже дышать.

Когда наконец Рауль отпустил меня и заговорил, я с трудом узнала его голос. Он был прерывистым и каким-то неуверенным, но в нем звучала свойственная ему насмешливая дерзость:

— Ну а теперь ты не спросишь меня?

— О чем?

— О том, что сразу же спрашивают все женщины в мире: «А ты меня любишь?»

— Обойдусь тем, что ты сам захочешь сказать, — ответила я.