сам виноват в том, что промок и нам придется подать ему ужин в постельку. Он только прибавил нам с вами работы. Что же делать, такова жизнь.

Я встала, быстро повернув Филиппа лицом к постели:

— Ну а теперь лезь сюда, сорванец, не стой здесь в ночной рубашке!

Я поужинала вместе с Филиппом, как и обещала, поиграла с ним в фишки и немного почитала. Он все еще был в хорошем настроении, и я была довольна, что его роль в происшествии представала перед ним во все более героическом свете. Во всяком случае, у него не будет из-за этого кошмаров.

Но когда я поднялась, чтобы пойти в кладовую и приготовить ему на ночь какао, он немного дрожащим голосом попросил меня взять его с собой. Я подумала, что лучше будет разрешить ему это, и он, в ночной рубашке и шлепанцах, протопал со мной в кладовую и смотрел, как закипает молоко на электрической плите, пока я смешивала какао с сахаром в его любимом синем стаканчике. Мы вместе отнесли какао в его спальню, и я сидела с Филиппом, пока он не выпил все до капли. А потом, когда я хотела пожелать ему спокойной ночи, он попросил меня побыть с ним еще минутку, так что мне пришлось оставить намерение отправиться к Леону де Вальми и провести остаток вечера в своей комнате, настежь открыв дверь в спальню Филиппа, чтобы мальчик мог видеть у меня свет.

Когда наконец, освободившись, я смогла спокойно сесть у собственного камина, то почувствовала себя страшно усталой, у меня болели все кости. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Но в голове мелькали какие-то разрозненные впечатления, еще не сложившиеся в мысли, — туманные, непонятные мне самой, не дававшие мне отдохнуть. Было уже, наверное, очень поздно. Вдруг я услышала приближающийся шум машины. Нервы мои были так натянуты, что я бессознательно вскочила и, на цыпочках перебежав темную спальню, тихонько заглянула к Филиппу.

Он лежал в постели и спал. Я устало прошла назад в свою комнату, начала раздеваться и уже готова была лечь, как вдруг кто-то осторожно постучал в дверь.

— Кто там? — удивленно спросила я.

— Берта, мисс.

— А, Берта. Войдите.

Она держала в руках сверток. Как-то странно посмотрев на меня, Берта сказала:

— Это вам, мисс. Я подумала, что вы уже спите, но мне велели отнести его немедленно.

— Нет, я еще не сплю. Благодарю вас, Берта. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мисс.

Она ушла. Я села на кровать и раскрыла сверток, гадая, что там внутри. Несколько секунд я сидела, глядя на складки затканной серебром итальянской материи, сверкавшей на фоне темного покрывала. Потом увидела записку.

Мне так долго не удавалось уснуть этой ночью, что я многое бы отдала за несколько таблеток из шкафчика мадам де Вальми, даже если бы это были наркотики.

На следующее утро все казалось сном, Рауль покинул Вальми очень рано, на этот раз направляясь на юг, в Бельвинь. Я не видела, как он уехал, и не узнала, сказал ли что-нибудь Леон сыну о том, что случилось вчера вечером; конечно, никто из них даже не упомянул моего имени — я была в этом уверена. Наконец я набралась смелости и отправилась к моему хозяину в библиотеку, чтобы рассказать, как Филипп спасся второй раз. Леон де Вальми принял меня с приятной улыбкой, но его лицо омрачилось, когда он все выслушал, приняв хмурое и несколько рассеянное выражение, которое никак не могло быть связано с моими личными делами.

Он сидел за большим столом. Когда я окончила свой рассказ, Леон долго молчал, барабаня пальцами по лежавшим перед ним бумагам, веки были полуопущены. У меня было такое чувство, будто он позабыл, что я все еще здесь. Когда он заговорил, его слова прозвучали довольно странно:

— Опять.

— Что вы сказали? — удивленно переспросила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд из-под черных бровей. Мне показалось, что его голос звучал устало.

— Второй раз за несколько дней, мисс Мартин, у нас появилась причина быть у вас в долгу по такому же неприятному поводу.

— А, понятно, — сказала я и неловко добавила: — Неважно. Каждый...

— Каждый поступил бы так же? — Его лицо на мгновение осветилось улыбкой, но глаза оставались мрачными. — Вы говорили то же и в прошлый раз, мисс Мартин, но я повторяю: нам очень повезло, что мы нашли такую... небольшая пауза, — такую предусмотрительную особу для ухода за Филиппом. Когда вы положили туда лестницу?

— Только вчера.

— Правда? Почему вы это сделали?

Я остановилась, тщательно выбирая выражения:

— Когда я проходила по балкону... ожидала машину... вспомнила, что перила немного расшатаны, и попробовала их раскачать. Они действительно чуть-чуть качались, но я была совершенно уверена, что они не упадут. Хотела предупредить вас, но, по правде говоря, не имела представления, что Филиппу может угрожать какая-нибудь опасность. Потом за мной пришла машина, и я... забыла об этом.

Я не стала объяснять, что это было во вторник и что машина, о которой шла речь, принадлежала Раулю.

— А вчера, перед тем как уехать в Тонон, я снова вышла на балкон, посмотреть, не идет ли дождь. Тогда я вспомнила о перилах, но очень спешила, так как могла опоздать на автобус, и решила, что временно положу что-нибудь поперек перил, чтобы никто не свалился вниз, а вернувшись, скажу вам. В кладовой я видела деревянную лестницу. Я побежала туда и вытащила ее на балкон. Она выглядела вполне надежной. Я... поклялась себе, что не забуду сказать вам, когда вернусь. Мне... мне очень жаль, — немного запинаясь, завершила я свои объяснения.

— Вам не о чем жалеть и не в чем оправдываться. Откуда вам было знать, что камень настолько раскрошился? Каменщик говорил мне об этом несколько дней назад, но я не думал, что ремонт понадобится делать так срочно. Я этого так не оставлю, можете быть уверены. А пока что мы должны быть благодарны тому, кто внушил вам мысль положить там лестницу, кто бы он ни был.

Я засмеялась, все еще немного встревоженная:

— Может быть, ангел-хранитель Филиппа.

— Возможно, — сухо заметил Леон. — Кажется, ему очень нужен ангел-хранитель.

— О таких говорят обычно: он, как магнит, притягивает к себе всевозможные несчастья, — заметила я.

— Очень подходит к данному случаю. — В бархатном голосе звучали совершенно не соответствующие