Покинутый дом. Мертвец на полу и одинокая женщина в горах… И раньше-то был кошмар, а теперь просто квинтэссенция ужаса. Мелодрама? Этот иронический термин принадлежал к другой жизни, в которой такого не случалось. А это случилось. На самом деле. И она в самой гуще событий, теперь, здесь.

Ее распростертое тело стало сгустком боли и страха, душа онемела от поражения, она не могла отвести глаз от трупа. Это реально. Это происходит. С ней, Дженнифер. Здесь, теперь.

Она забыла о Стефане и его долгих дорогах, почти не думала о Джиллиан и ноже, который следует за ней в темноте, оказалась в вакууме страха. Время застыло, только часы отсчитывали секунду за секундой в темном колодце маленькой комнаты. Так же безнадежно скрипя, будто писк мыши в покинутой мельнице, дверь приоткрылась еще на дюйм. Сломалось полено, от него отлетели языки желтого пламени, маленькие искры прикоснулись к телу, на котором сконцентрировался ее беспомощный взгляд. Дверь снова заскрипела, еще одно призрачное движение. Мурашки побежали у Дженнифер по позвоночнику. Пламя играло, и можно было поклясться, что мертвец начинает шевелиться.

Он шевелился.

Голова Дженни упала на бок на подушку, глаза так напряглись, что, казалось, лопнут глазные яблоки. Тело одеревенело. Она придержала дыхание, ее охватил новый ужас. Труп лежал лицом вниз на кухонном полу. Он шевелился. Дрожь в его плечах. Заметное движение головы. Теперь рука. Она заскребла по каменному полу, упала плоско, ей больно. Поползла под тело, будто захотела схватить рану от ножа. Резкий звук дыхания, почти свист сквозь стиснутые зубы. Тело опять затихло, сгрудилось вокруг своей боли, как еж, защищающий нежное брюшко от нападения.

Неожиданно оно будто получило прилив сил. Другая рука пошла вниз. Буссак напряг верхнюю половину тела, медленно оторвал ее от пола. Очень долго он оставался в таком положении, застыл с раздувшимися мускулами плеч, будто мрачная статуя — символ боли и бесплодных усилий. Потом он подтянул под себя одно колено и приподнялся со стоном. Секунду казалось, что усилие было слишком большим, он качнулся вперед и упал бы, но стукнулся плечом и удержался. Казалось, инстинктивно рука поднялась и ухватилась за верх стола. С таким мучительным усилием, что одно наблюдение заставило вспотеть плечи Дженни, мужчина выпрямился и оперся сжатыми кулаками на стол, дышал болезненными всхлипами.

Он стоял почти без движения, только конвульсивно прикасался рукой к раненому боку и отчаянно пытался дышать, а часы в углу мерно отсчитывали время, и слабые звуки огня заполняли тихую кухню, заглушая рев урагана за стенами. Мужчина стоял, опираясь на руку, Дженни наблюдала за ним, ветер стучал ставнями и порывами улетал в горы, как темные силы, преследующие Джиллиан…

Пьер Буссак поднял голову. Выпрямился. Одна рука все так же прижата к боку. Другая поползла по столу, задевая посуду, обыденный стук странно звучал в зловещей тишине. Рука что-то нашла, сжалась. Буссак сильно мотнул головой, чтобы прогнать наваждение боли. Все так же медленно он поднял нож со стола и двинулся к двери спальни.

Эта часть кошмара уже происходила. Уже однажды Дженнифер затихала в своих путах, наблюдая, как он приближается к кровати. Но наступает момент, когда ужас убивает сам себя, ничего уже не пугает. Дженнифер, к счастью, перешла эту границу. Она просто тихо лежала, спина немного изогнулась, образовала арку, будто собиралась пружинить под ударом ножа. Девушка подумала, что можно и перестать на него смотреть. Это конец.

Остановился в дверях, огромное тело загородило свет. Дышал быстро и хрипло, стоял там очень долго, прежде чем собрал силы и почти уверено пошел по комнате. Один раз обернулся, будто прислушиваясь, свет блеснул в его глазах. Тень его упала на девушку. Прикоснулся рукой к ее запястьям, повернул ее на бок, схватившись за веревку, которая врезалась в тело. Холодное лезвие ножа скользнуло к рукам. «Мари, — пробормотал Буссак. — Она догонит Мари…»

Веревки натянулись, разъединились, упали. Когда он стал кухонным ножом разрезать веревки на ногах, Дженнифер протянула онемевшие руки и сумела вытащить ужасный кляп, облизала бесчувственные губы пересохшим, поцарапанным языком, стараясь не потерять сознание. Кровь постепенно приливала к ладоням.

Буссак бормотал неразборчиво: «Она… догонит Мари…» Он сражался с веревкой тупым ножом и неуверенными руками. Дженнифер попыталась сказать: «Дайте его мне», — но не смогла произвести никакого звука, только странно скрипнула. Она согнулась, взяла нож из его несопротивляющихся пальцев и принялась за веревку. Буссак выпрямился. «Мари…» — снова сказал он и, как пьяный, направился из маленькой комнаты в кухню.

Дженнифер была на свободе. Еще совсем недавно она лежала там, заполненная ужасом, наверное, недолго, потому что быстро восстановила подвижность. По ногам бегали мурашки, а тело болело, но она встала с кровати почти уверено и почти твердой походкой пошла за Буссаком в кухню. Он повернулся к ней от стола с чашкой в руке, она почувствовала запах бренди.

«Должна идти, — сказал он заплетающимся языком. — Должна помочь. Я ранен. Чертова испанка ранила меня. Ты должна помочь. Вот». Он налил еще бренди в чашку и протянул ей. Она взяла ее без колебаний и сделала полный глоток. Жидкость обожгла пересохший рот, побежала по телу, как огонь. Дженнифер охнула, поежилась и отпила еще, на этот раз напиток наполнил ее, как новая жизнь, горячая и красная, заструился по венам, пока не достиг кончиков пальцев и не заполнил ее тело сиянием.

Она сумела хрипло прошептать: «Да. Она побежала. У нее нож. Куда идти? Скажите путь».

«Никогда не найдешь. Это мой собственный… секретный путь. Я должен показать…» Но его рука все так же прижималась к боку, при свете огня в очаге его лицо казалось лицом мертвеца.

Дженни сказала, всхлипывая: «О Господи… Куда она вас ударила? Дайте посмотреть».

«Брось ты, женщина. Нет времени».

«Не дурите. Так вы не пройдете и пятидесяти ярдов».

Она опустила его на стул, он подчинился, не сопротивлялся. Расстегнула пальто, порвала рубашку. Она блестела, прилипла к телу черным пятном. Из маленькой раны текла черная кровь, собиралась в капли, будто вода на протекающем кране. Она перешла за границы не только страха, но и шока. Быстро и нежно, будто лечила ножевые раны каждый день, она оторвала чистый кусок рубашки, налила на него бренди и протерла края раны дочиста.

Пьер Буссак не шевелился, но его рука резко сжалась в кулак, так и осталась. «Англичанин, — сказал он тем же болезненным голосом, но уже с оттенком иронии. — Мы могли бы… даже… поладить с ним. Может, у него… есть транспорт».

«У него был конь Луи».

Он почти засмеялся: «На нем он далеко не уедет». «Жеребец», — коротко добавила Дженни. Он слабо шевельнулся, будто от удивления. «Тот? Должно быть… он мужчина все-таки».

«В достаточной мере, — сказала Дженни сквозь зубы, — чтобы стать хромым, служа своей стране, в то время, как другие проводили свои войны дома, делали деньги, грабили беженцев и убивали их». Она бросила пропитанную бренди тряпку в огонь, та вспыхнула живым голубым светом. В глазах контрабандиста появился призрак веселья, пробился через возбуждение и боль. Дженнифер уважительно посмотрела на него. Смелое животное. Король крыс? Нет, Стефен был не прав. Мужчина прежде всего. «Вы лучше помалкивайте, — сказала она сурово. — Вам понадобятся все ваши силы».

«Хорошо, снежная королева… Хорошо. Может быть, никто из вас и не заключил бы такой… невыгодной сделки…»

Она не слушала. Сидела на корточках и осматривала кухню в поисках чего-нибудь, что можно положить на рану. Чистый носовой платок в ее кармане. Хорошо, это пойдет прямо на рану, а что еще? Взгляд упал на салфетку, Дженни вспомнила, что она выглядела чистой. Схватила салфетку за угол, грубо, не задумываясь дернула, так что чашки, хлеб, ложки, куски мяса покатились вместе в нелепую кучу и упали