– Я не... это будет чудесно.

Мы ворвались в крохотную деревушку: единственная узкая улочка и обожженная солнцем белая церковь с красной крышей. Рычание мотора ревом отразилось от горячих стен, с дороги врассыпную кинулись козы, дети, тощий щенок и ослик с болтающимся концом оборванной веревки – и вот мы уже пронеслись мимо. Дети уставились нам вслед, восхищенно и без тени осуждения.

– Одно хорошо, – жизнерадостно заявил Годфри. – Когда намечаешь поездки, не приходится делать скидки на погоду. На этом благословенном острове солнце всегда тут как тут и любой день столь же хорош, как и все остальные.

«Это ты так думаешь», – яростно сказала я себе, изо всех сил вцепившись руками в коленки, в равной степени из-за бешеной скорости и из-за панических усилий вспомнить карту. Как же заставить его свернуть с этой дороги, увести от города?

– В один прекрасный день, – произнесла я вслух, – непременно поймаю вас на слове и даже съем краба! Признаться, к рыбе я не питаю горячей любви. Так куда мы едем в таком случае – в Пеллекас?

Поворот на Пеллекас отходил на северной окраине города – единственная развилка до Корфу.

– Нет, в Ахиллеон.

– Правда? Чудесная мысль.

Мысль, насколько я могла судить, была хуже некуда. Добраться туда можно было, только проехав через Корфу, пусть не через саму гавань, но достаточно близко от нее – и, разумеется, весь обратный путь предстояло ехать по той же дороге, что и Макс. Что ж, оставалось только позаботиться о том, чтобы Годфри не вздумал возвращаться раньше половины шестого, и я от души надеялась, что в южной части города найдется немало видов, которые я могла бы посмотреть.

Взяв сумочку, я выудила из нее предусмотрительно захваченный путеводитель и добавила с энтузиазмом:

– Я сама собиралась как-нибудь сюда съездить, но помеха все та же: Фил говорит, это на вершине холма, причем с ужаснейшими виражами на подъезде! Ага, вот... «Вилла Ахиллеон, возведена для императрицы Елизаветы Австрийской... выстроена в стиле Ренессанса, куплена германским императором в тысяча девятьсот седьмом году. Парк открыт для посетителей (вход одна драхма, доход идет на благотворительные цели)».

– Что? Что это еще такое?

– Древний «Бедекер»[19]. Я нашла его у Фил на полке. Дедушкиной поры – датирован тысяча девятьсот девятым годом. Просто прелесть, как здорово. Послушайте только отрывок про историю Корфу... Тут написано: остров перешел во владение Рима, потом попал под власть Венеции, потом был оккупирован французами, потом находился сначала под турецким, а затем под русским игом, но – заметьте это «но» – с тысяча восемьсот пятнадцатого по тысяча восемьсот шестьдесят третий переходит под защиту Великобритании. Правь, Британия. Такое уж было время.

– Это точно, – засмеялся Годфри. – Что ж, сегодня можно осмотреть весь дворец, только это обойдется значительно дороже драхмы, и мне почему-то кажется, что деньги за вход идут прямиком греческому правительству. Как всегда, благотворительность начинается с собственного дома... Хотелось бы показать вам какие-нибудь античные развалины – Фил говорила, вы ими интересуетесь, – но не знаю там ни одной, кроме какого-то храма или чего-то в этом роде в парке Мон-Репо, а он частная собственность. Тем не менее можете утешать себя мыслью, что святой покровитель Ахиллеона – Ахиллес, так что сойдет и Ахиллеон! Поговаривают о том, чтобы устроить там казино, так что сейчас, вполне может статься, последний шанс увидеть виллу в более-менее первозданном состоянии. И дорога туда чудесная, вам понравится.

– Вы очень добры, – отозвалась я, с трудом удерживаясь в рамках приличия, чтобы не глазеть на него.

Годфри говорил так непринужденно и мило, сидя за рулем, расслабленный и привлекательный: в волосах играло солнце, на загорелых руках проступили едва заметные веснушки. Он был одет в рубашку с открытым воротом, а шею повязал желтым шелковым шарфом – летняя униформа богатых и свободных людей, – что ему очень шло. Вид у него был спокойный, довольный и совершенно нормальный.

Ну а, собственно, почему бы и нет? Разве в свободное от работы время преступнику, ради сохранения его же собственной шкуры, не лучше выглядеть как можно зауряднее? Я рассудила, что человек, за одну неделю утопивший двух молодых людей, вполне может на следующей неделе наслаждаться приятной поездкой с девушкой, изо всех сил стараться развлечь ее и даже сам любоваться видами...

– И оттуда открывается великолепный вид, – сказал он. – Дворец выстроен на крутом лесистом холме над морем. С бельведера можно разглядеть практически все от Вутринто в Албании до Пердики на греческом берегу. В ясный денек явственно различима даже гавань в Игуменице.

– Изумительно.

– А теперь, быть может, вы расскажете мне поподробнее, что там у вас произошло прошлой ночью в Кастелло?

Мне потребовалась вся моя выучка и техника, чтобы не подпрыгнуть, как подстреленный заяц.

– Что произошло? Ну... ничего особенного. А с чего бы? Вы же знаете, я вернулась домой с бриллиантом.

– Ах, к черту бриллиант, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. – Он снова украдкой покосился на меня с таким выражением лица, будто его что-то забавляло. – Вы видели Джулиана Гейла?

– О-о-о... Да, видела. Когда мы поднялись, с ним был Адони.

– Ах да, верный сторожевой щенок. Само собой. И как сэр Джулиан?

– Он довольно быстро отправился спать, – осторожно произнесла я, не отводя глаз с дороги, но в ветровое стекло заметила, что Годфри снова покосился на меня. – Он немного... устал.

– Можете говорить не стесняясь, – усмехнулся Годфри. – Был пьян в стельку.

– Откуда вы знаете?