чтобы им полюбоваться. Впервые увидев тебя в бухте, Мэннинг, наверное, решил, что ты одна из них – чужаков, слишком близко подобравшихся к его тайне. Как Янни и Спиро.

– Но... эти чудесные снимки! Они действительно прекрасны, Макс! Он не мог убить дельфина после того, как с ним работал! Он должен был к нему привязаться!

Макс криво улыбнулся:

– А к Спиро?

Я промолчала.

– Ну, вот и пришли. Подожди минутку, пока я задвину стеллаж на место.

– А что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Так, кое-что. Это наверняка будет вполне безопасно и, надеюсь, не сложно. Прикрой наше со Спиро возвращение из Афин.

– Конечно, если смогу. Но как?

– Удержав Мэннинга подальше от гавани Корфу завтра в то время, когда я там, скорее всего, буду. Самолетом вышло бы гораздо быстрее, но мне не удастся провезти паренька на самолете без того, чтобы об этом тут же не узнал весь остров, так что придется везти его, прикрыв сверху каким-нибудь ковром, в машине через пролив к Игуменице.

– Как это?

– На пароме. Доеду до Янины, а оттуда доберусь в Афины самолетом. Это означает, что нам не удастся съездить туда и обратно за один день, но я попытаюсь вернуться домой завтра и позвоню тебе сегодня вечером, чтобы сказать, на каком именно пароме мы возвращаемся. Последний приходит без четверти одиннадцать, тогда уже совсем темно, и вряд ли в это время Мэннинг будет слоняться вблизи гавани. Но мне бы хотелось успеть на более ранний рейс, а он приплывает в пятнадцать минут шестого. Так что если бы ты могла попить с Мэннингом чаю, где-нибудь часов так до шести, чтобы дать мне время доехать до дому...

– Сейчас мне кажется, что я просто умру на месте, но как-нибудь уж постараюсь, – пообещала я.

Мы вернулись на кухню. Свет, тепло и приятные, аппетитные запахи сомкнулись вокруг, как память о реальном, но далеком мире, безопасном и радостном, не затронутом тревогой ночного кошмара. Макс закрыл за нами высокую дверь, и я услышала, как ключ с режущим ухо щелчком поворачивается в замке.

– Ну вот. А теперь тебе пора домой. Сбегай пока наверх за своими вещами, а я проверю, крепко ли спит отец.

– Будем надеяться, Фил тоже крепко спит, не то мне придется рассказывать ей бог весть какую историю. Боюсь, что угодно, кроме правды! – Я поглядела на Макса. – Самой не верится. Ты ведь понимаешь, да? Я знаю, что все это правда, но не могу поверить. А утром, при дневном свете, это будет и вовсе невозможно.

– Знаю. Не думай об этом сейчас. Для одного вечера тебе более чем достаточно. Выспись немного – и сразу почувствуешь себя лучше, вот увидишь.

– У меня остановились часы. О дьявол, по-моему, в них залилась вода. Сколько времени, Макс?

Он глянул на запястье.

– Мои тоже. Проклятье. Похоже, наше маленькое морское купание никому из нас ничего хорошего не принесло, или я не прав?

Я засмеялась.

– А если выразить это иными словами, мистер Гейл?

Он притянул меня к себе.

– Иными делами.

И подтвердил это.

В тот день я спала очень долго. Первое, что помню, это звук открываемых ставней, а потом резкое горячее сияние солнца, ударившего мне прямо в глаза.

– Проснись, проснись, Рип ван Винкль! [17] – произнес голос Филлиды.

Я пробормотала что-то, с трудом вырываясь из глубин сна, а она добавила:

– Годфри звонил.

– Что? – Я сощурилась от яркого света. – Звонил мне? Что ему надо... Ты сказала, Годфри?

Нахлынувшие воспоминания разом пробудили меня и заставили рывком подняться с подушки – так резко, что я поймала на себе удивленный взгляд сестры. Он помог мне прийти в себя.

– Это я со сна, – пояснила я, протирая глаза. – Ради бога, который час?

– Уж полдень, дитя мое.

– Боже! А по какому поводу он звонил?