Но на нее никто не обратил внимание.

— А не были ли они, на самом деле, фортами? — спросила я. — Для защиты?

— Да. Должно быть, в железном веке они являлись тем же, что и средневековые замки вместе с прилегающими к ним деревнями. Видите, здания могли находиться за главной круглой стеной. Эй, Энн, осторожней! Ты куда?

Энн уже находилась посередине примитивной лестницы, которая была сделана из ровных каменных ступеней и начиналась от внутренней площадки самой высокой части стены.

— Полюбоваться окрестностями. Тут безопасно. Ступени целые. Идите сюда.

И Меган последовала за Энн, как то делала и всегда.

Энн оказалась права: оттуда можно было только обозревать окрестности. И девушки, восклицая и указывая пальцами, стали взволнованно обсуждать увиденное.

Оставив их, я двинулась вдоль кривой стены к дверному проему. В этом месте высокая западная часть сохранилась прекрасно. Каменные плиты держались крепко, и примитивные ступеньки остались в целости и сохранности. Но за исключением этой стены, от башни остались лишь камни, торчащие между длинным дерном. За дерном виднелось несколько холмиков и каменных обломков — все, что осталось от лачуг, примостившихся когда-то под защитой башни. Повсюду росли крапива и крестовник; даже из самой стены, откуда только возможно, торчали растения: камнеломка, тимьян и другие, чьи названия были мне неизвестны. Было очень много заячьей капусты какой-то разновидности, очень красивой, но с запахом жидкости для мытья посуды.

Девушки до сих пор оставались на своем посту. Я крикнула им: «Пойду погляжу на птиц», с чем их и оставила.

Прошлым вечером за ужином Нейл много рассказал мне об острове, поэтому мне было известно, что главные колонии птиц находятся на западном берегу, где скалы перемежались глубокими впадинами, то пустыми, то заваленными камнями. Туда я и пошла по гребню, легко шагая по потрепанному ветром дерну. К вершинам скал можно было спуститься по склону. При моем приближении стаи морских птиц взвились в воздух.

Длинный мыс уходил прямо в море, по его краям в глубоких бухтах плескались и кружили водоворотами волны вокруг упавших камней. Над водой высились отвесные стены, изборожденные выступами и покрытые цвета морской волны и белой смолевкой. Именно там и гнездились птицы.

Я никогда прежде не видела большой птичий базар. Шум стоял ужасающий, а пропасти под моими ногами, полные мелькающих крыльев, наводили страх.

Отступив от края, я села. И чисто автоматически — по писательской привычке — стала искать подходящие слова, чтобы описать увиденное. Наконец, я нашла необходимое слово — «неописуемо».

Сдавшись, я сидела и просто смотрела.

Птиц было невероятное количество и всяческих разновидностей, но редкие экземпляры отсутствовали. В каждом углублении между камнями находилось гнездо, на каждом выступе, поросшим дерном, лежали яйца или сидели в гнездах птенцы чаек. Ниже я увидела моевок с их чудными темными глазами и прямыми клювами, а еще ниже в глубоких расщелинах обитали уродливые бакланы со своими еще более уродливыми птенцами. Когда малыши тянулись за пищей, их клювы раскрывались, и становились видны яркие, абрикосового цвета глотки. То тут, то там с невозмутимым видом, подобно анахорету среди толпы, сидели глупыши. А в воздухе с невыразимой грацией парили эти неприятные хищники, которых невозможно спутать ни с кем, — чернокрылые чайки с жесткими клювами и мертвыми, как у акул, глазами.

Подошли запыхавшиеся и смеющиеся девушки, от вони и слизи птичьего помета, лица их приобрели брезгливое выражение.

— И эта гадость считается ценной! — воскликнула Энн. — Тонна гуано стоит несколько тысяч фунтов. Представляете, что за работка! Интересно, сколько платят типам, которые его собирают? Почему бы ни построить фабрику по переработке прямо здесь? Наверняка, в Перу или еще где-нибудь, на подобных островках так и поступают. Молчите, молчите. Я слишком груба, правильно? Вы не станете возражать, если мы чуточку отойдем от края? Вообще-то, высота меня не пугает, но тут все по-другому.

Мы отступили к гребню и, найдя местечко посуше и почище, сели. Меган открыла термос с чаем и протянула мне пластмассовую крышку.

— Хотите печенье? Есть имбирное и песочное. — Глаза ее сияли. — Как здесь здорово! Такое впечатление, будто остров вот-вот взлетит на всех этих крыльях!

— Как в «Гулливере», — добавила Энн. И они стали обсуждать вопрос, что было бы, если бы шотландцы заставили все свои острова, как Лапуту в «Путешествиях Гулливера», летать над Англией… погибла бы вся страна от отсутствия солнца и дождя. Затем они, разумеется, перешли (хотя я и сопротивлялась) к беседе о фантастике и путях ее развития со времен Свифта, Верна и Уэллса. К счастью, когда Меган случайно упомянула Хью Темплара, все обошлось: его поставили в один ряд, причем с уважением, с Джоном Уиндемом, Артуром К. Кларком и Урсулой ле Гуин. Энн были незнакомы эти имена, поэтому она отказалась выказывать интерес к жанру, о котором она презрительно отозвалась, как о «сказочках».

— Но сказки были всегда актуальными и имели мораль, — начала Меган.

Тут вмешалась я.

— «Кот в сапогах»? «Джек — победитель великанов»? Все эти кровожадные убийцы у братьев Гримм, которые только и делают, что обманывают и воруют, чтобы таким способом добыть себе принцессу и полкоролевства? Нет, нет, я понимаю, что вы имеете в виду, и, в общем, вы правы; современные сказки… я говорю не о том, что ошибочно называется «научной фантастикой», а о тех произведениях, которые утоляют современный голод по сверхъестественному… в них есть мораль в той или иной степени, что удивительно, имея в виду жанр литературы.

Мой монолог отвлек их от темы, чего я и добивалась. И, поговорив чуточку еще, они смолкли и стали наслаждаться теплом и видами.

На западе блистало море, и островки, казалось, парили на мягких волнах. Даже скалистый Малл чудился нематериальным. Мне удалось и Тобермори разглядеть. Он выглядел прямо как на картине Анны Редпат.

— Отсюда не виден ваш коттедж, — произнесла Энн. Она смотрела в бинокль. — И дом этот невозможно разглядеть — слишком много деревьев. — Она настроила бинокль. — Интересно, чья это палатка? Никого нет. Странное место для лагеря: приходится все время следить за приливом.

— Хозяин — геолог, — объяснила я. — Я с ним знакома. И у него есть лодка.

Она опустила бинокль и взглянула на часы.

— Кстати о приливах, сейчас почти половина пятого, а у миссис Мак. чай подается в половине седьмого. Если пойдем домой вдоль берега по этим лугам… как они называются, Мег?

— Мачер. Да, пора идти. А дойдем мы от дамбы берегом? Видите? Такое впечатление, что та стена торчит прямо из гальки.

— Это бельведер Дома, он находится у края сада, — сказала я. — Но вдоль стены идет тропа, которая ее огибает. А мачер начинается как раз деревьями.

— Да. Верно. — Теперь в бинокль глядела Меган. — Отлично, пойдем этой дорогой. Хороший бинокль, Энн. Я даже вижу пансион в Тобермори и… минутку… неужели? Да, кажется…

— Что? — воскликнули мы с Энн одновременно.

— «Малую качурку». Точно.

— Что? — заволновалась я. — Малая качурка? Где?

— Вон там. Видите? Судно из Тобермори. Посмотри, Энн. — Она протянула бинокль подруге. — Это оно?

— Секундочку. — Энн встала и настроила бинокль. — Не думаю… точно… по правде говоря, я не отличу одно судно от другого, но это выглядит иначе. По-моему, это просто рыболовное судно.

Я плюхнулась на дерн. — Судно… А я думала, вы говорите о птице… и как вам только удается разглядеть отсюда… Ладно, не важно. Так как называется это судно? «Малая качурка»?

— Да, мы познакомились на Малле с одним чертовски красивым типом, это его судно. — Энн опустила бинокль. — Нет, он плывет не сюда, да и плохо видно. Я не уверена, что это он.

— Что ж, может это и к лучшему, учитывая то, что рассказала нам миссис Макдугал, — проговорила