- Это тоже не интересно.
- Нет. Это очень интересно. Я тоже видел его недавно и обнаружил, что он сильно изменился. Но я - землянин, а мне надо знать твое мнение.
- Мое мнение: да.
- Вот видишь! И в чем же он, по-твоему, изменился?
- Ему больше нет дела до народа голованов.
- Вот как? - искренне удивился я. - А со мной он только о голованах и говорил…
Глаза его опять озарились красным. Я понял это так, что мои слова снова его смутили.
- Что он тебе сказал? - спросил он.
- Мы спорили: кто из землян сделал больше для контактов с народом голованов.
- А еще?
- Все. Только об этом.
- Когда это было?
- Позавчера. А почему ты решил, что ему больше нет дела до народа голованов?
Он вдруг объявил:
- Мы теряем время. Не задавай пустых вопросов. Задавай настоящие вопросы.
- Хорошо. Задаю настоящий вопрос. Где он сейчас?
- Не знаю.
- Что он намеревался делать?
- Не знаю.
- Что он тебе говорил? Мне важно каждое его слово.
И тут Щекн принял странную, я бы даже сказал, неестественную позу: присел на напружиненных лапах, вытянул шею и уставился на меня снизу вверх. Затем, мерно покачивая тяжеленной головой вправо и влево, он заговорил, отчетливо выговаривая слова:
- Слушай внимательно, понимай правильно и запоминай надолго. Народ Земли не вмешивается в дела народа голованов. Народ голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет. Дело Льва Абалкина есть дело народа Земли. Это решено. А потому. Не ищи того, чего нет. Народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину.
Вот это да!
У меня вырвалось:
- Он просил убежища? У вас?
- Я сказал только то, что сказал: народ голованов никогда не даст убежища Льву Абалкину. Больше ничего. Ты понял это?
- Я понял это. Но меня не интересует это. Повторяю вопрос: что он тебе говорил?
- Я отвечу. Но сначала повтори то главное, что я тебе сказал.
- Хорошо, я повторю. Народ голованов не вмешивается в дело Абалкина и отказывает ему в убежище. Так?
- Так. И это главное.
- Теперь отвечай на мой вопрос.
- Отвечаю. Он спросил меня, есть ли разница между ним и другими людьми, с которыми я работал. Точно такой же вопрос, какой задавал мне ты.
Едва кончив говорить, он повернулся и скользнул в заросли. Ни одна ветка, ни один лист не шевельнулись, а его уже не было. Он исчез.
Ай да Щекн! «…Я учил его языку и как пользоваться Линией Доставки. Я не отходил от него, когда он болел своими странными болезнями… Я терпел его дурные манеры, мирился с его бесцеремонными высказываниями, прощал ему то, чего не прощаю никому в мире… Если придется, я буду драться за него как за землянина, как за самого себя. А он? Не знаю…» Ай да Щекн-Итрч!
3 июня 78-го года
ЭКСЕЛЕНЦ ДОВОЛЕН
- Очень любопытно! - сказал Экселенц, когда я закончил доклад. - Ты правильно сделал, Мак, что настоял на визите в этот зверинец.
- Не понимаю, - отозвался я, с раздражением отдирая колючие репьи от мокрой штанины. - Вы видите в этом какой-то смысл?
- Да.
Я вытаращился на него:
- Вы всерьез допускаете, что Лев Абалкин мог просить убежища?
- Нет. Этого я не допускаю.
- Тогда о каком смысле идет речь? Или это снова камень в кусты?
- Может быть. Но дело не в этом. Неважно, что имел в виду Лев Абалкин. Реакция голованов - вот что важно. Впрочем, ты не ломай себе над этим голову. Ты привез мне важную информацию. Спасибо. Я доволен. И ты будь доволен.
Я снова принялся отдирать репьи. Что и говорить, он, несомненно, был доволен. Зеленые глазищи его так и горели, даже в сумраке кабинета было заметно. Вот точно так же смотрел он, когда я, молодой, веселый, запыхавшийся, доложил ему, что Тихоня Прешт взят наконец с поличным и сидит внизу в машине с кляпом во рту, совершенно готовый к употреблению. Это я взял Тихоню, но мне тогда было еще невдомек то, что прекрасно понимал Странник: саботажу теперь конец, и эшелоны с зерном уже завтра двинутся в Столицу…
Вот и сейчас он тоже явно понимал нечто такое, что было мне невдомек, но я-то не испытывал даже самого элементарного удовлетворения. Никого я не взял, никто не ждал допроса с кляпом во рту, а только метался по огромной ласковой Земле загадочный человек с изуродованной судьбой, метался, не находя себе места, метался как отравленный, и сам отравлял всех, с кем встречался, отчаянием и обидой, предавал сам и сам становился жертвой предательства…
- Я тебе еще раз напоминаю, Мак, - сказал вдруг Экселенц негромко. - Он опасен. И он тем более опасен, что сам об этом не знает.
- Да кто же он такой, черт возьми? - спросил я. - Сумасшедший андроид?
- У андроида не может быть тайны личности, - сказал Экселенц. - Не отвлекайся.
Я засунул репьи в карман куртки и сел прямо.
- Сейчас ты можешь идти домой, - сказал Экселенц. - До девятнадцати ноль-ноль ты свободен. Затем будь поблизости, в черте города, и жди моего вызова. Возможно, сегодня ночью он попытается проникнуть в музей. Тогда будем брать.
- Хорошо, - сказал я без всякого энтузиазма.
Он откровенно оценивающе осмотрел меня.
- Надеюсь, ты в форме, - проговорил он. - Брать будем вдвоем, а я уже слишком стар для таких упражнений.
4 июня 78-го года
МУЗЕЙ ВНЕЗЕМНЫХ КУЛЬТУР. НОЧЬ
