— Айда, становись дневалить, — сказал он, снимая каску со своей головы и отдавая рыжему.

— А чего ты мне каску свою даешь? — удивился тот.

— Как же ты на посту стоять будешь? Без головного убора? Тьма ты египетская! Отстоишь — тогда мне воротишь. Да утром в деревню спустись — там интендантский обоз, хоть пилотку какую возьми у них. Им ведь не жалко!

Дмитрий, с избытком отбыв свой срок на посту, хотел разбудить Логина, но Иван уследил:

— Не трогай старика, пусть себе спит. Я подневалю.

Перед рассветом Ивану всегда казалось особенно трудно и зябко стоять на посту. Зато он любил, когда настает утро и все вещи, выступая из мглы одна за другой, привлекают внимание и радуют глаз четкостью своих очертаний, яркостью своих характеров. Даже пейзаж без живых существ сам живет и с каждой минутой все более наполняется жизнью, а уж когда пролетит первая птица, пробежит собака, взревет корова и заголосят петухи, то часовой становится совсем уж не одинок.

Но на этот раз в наступающем зябком рассвете Иван ощутил не пробуждение вещей и природы, а услышал движение внизу, на поляне. В тиши проснувшегося табора беженцев зафыркали лошади, послышалось бряцанье ведра, раздался младенческий плач. Было слышно даже жужжанье первой струи молока, ударявшейся о донце подойника. Эту звуки донеслись до слуха Ивана раньше, чем ожил военный беспорядочный лагерь, стоявший по-над берегом речки, раньше, чем из рассветной мглы проступили образы людей и предметов.

Спустя минуты Иван уже явственно мог разглядеть, как помахивает хвостом та первая корова, которую начала доить самая хлопотливая из хозяек-беженок.

И вдруг, вскинув взгляд от деревни, на другой стороне гребешка, прямо против себя, Иван увидал на фоне розовеющего глубокого горизонта очертания группы бойцов. В их молчаливых перебежках была какая-то странная манера пригибаться, необычен и ритм и особый пОрыск во всех движениях…

— Фашисты! Тревога! Стреляй! — выкрикнул Николай Шорин, который успел проснуться и выглянул в этот миг из окопа.

И винтовка Ивана сама изрыгнула выстрел — первый выстрел тревоги над сонным табором. В ответ ему над деревней взлетел пронзительный женский визг. Заглушая крик, брызнули треском фашистские пулеметы, разом на площади разорвались в трех местах мины, и все покатилось и побежало вдоль речки; люди прыгали в самую речку, оставляя на берегу убитых и раненых. Деревенская улица сделалась тесной и узкой. А на противоположном гребне среди фашистской пехоты и мотоциклистов на фоне неба четко обрисовались два танка. Один из них неспешно пополз в лощину.

Иван вскинул винтовку, но Николай потянул его за шинель в окоп.

— За танком охотишься, старший? Кому с танком драться, у тех орудие вон какое, смотри!

Подняв голову, Иван увидал, что над самой его головой, над окопом, высунул нос из кустов бузины ствол противотанкового орудия.

Фашистский танк шел медленно, направляясь нарочно на столб электрического освещения, сшиб его, своротил и второй, полез по задам деревни, топча огороды, врезался в стену избы, проломил ее и, пролезши сквозь сруб, выломил и вторую стену, вылез наружу и дал длинную пулеметную очередь по смятенной толпе бегущих уже в конце деревни людей, среди которых падали и разрывались мины.

На деревенской базарной площади между покинутых грузовиков и телег бились упавшие лошади. Коровы сорвались с привязи и неслись, разъяренные ранами и напуганные пальбой, через толпу женщин- беженок…

За танком нагло, кучкой всего в один взвод, шли в полный рост фашистские автоматчики, непрерывно стреляя.

Команда «огонь» раздалась в кустах бузины. И выстрел над головою Ивана не ударил, а словно бы оглушительно, гулко вздохнул. В башне танка образовалась дыра, пулемет его смолк, и мгновение спустя танк блеснул пламенем, грохнул ударом и весь окутался дымом.

Второй танк пополз по гребню, направляя огонь пулемета в кусты бузины, где в то же мгновение скрылось противотанковое орудие.

Пули свистнули над окопом. Вокруг стали падать мины.

— Понял, холера, откуда беда! — проворчал Дмитрий. — Эх, мне бы бутылку!

Он хотел посмотреть из окопа.

— А ты разохотился, парень. Лежи-ка тихо! — сказал Логин и потянул его вниз за шинель.

Иван осторожно выглянул. Трое фашистских мотоциклистов мчались вниз, к мосту, с явным намерением перебраться на эту сторону речки.

Но откуда-то из лощины ударил винтовочный залп, потом дал очередь станковый пулемет. Вторую очередь, третью…

— «Максимка»! — радостно и ласково сказал Николай, будто узнал по голосу старого друга.

Он поднялся, приложился к винтовке и выстрелил. Иван и Дмитрий последовали его примеру, выбирая себе мишенями мотоциклистов и автоматчиков, целясь неспешно и точно.

Один мотоциклист врезался в речку вместе с мотоциклом, и над водой почему-то остался один его зад на седле. Второй упал и раскинул руки, а машина его откатилась еще шагов на двадцать, третий на быстром ходу повернул, описав полукружие возле берега, и помчался прочь… Вот, взмахнув руками, упал фашист- автоматчик навзничь, другой как будто споткнулся и клюнул носом, третий медленно опустился, сел, остальные взбежали на горку, под прикрытие танка. Из лощины группа стрелков открыла по ним беглый винтовочный огонь.

Над головами Ивана с товарищами опять ударила пушка. Но танк продолжал стрелять, продвигаясь к площади вниз, поворачивая башню то на яркие кусты бузины, на орудие, то вдоль по лощине — против «максима» и группы стрелявших бойцов.

Артиллеристам в окопе пришлось затаиться под пулеметом, выжидая удобного поворота танка.

— Последний снаряд, ребята! Не подкачаем! — послышался голос в кустах.

— А чего же у вас снарядов нет? — не выдержав, крикнул им Логин.

— Ты не припас! — отозвались те сверху. — Мы, дядя, прохожие люди. Чужую орудию тут нашли, а снарядов всего при ней три. Последним пальнем — да и ходу.

— Давай бей! Давай бей! В самый раз повернулся! — поощрял один артиллерист другого над головой Ивана с товарищами.

— Нет, стой, стой! Погоди, пускай слезет пониже. Не губи снаряд, говорю! — возражал второй голос.

— Ползет, ребята, ползет! Ползет гад-холера, давай! — азартно выкрикнул Дмитрий невидимым за кустами добровольным пушкарям.

Танкист в самом деле осмелел, и танк стал быстрее спускаться. Орудие грянуло. Разрыв сверкнул сбоку танка, однако снаряд не пробил брони. Танк повернул свою башню в сторону пушки, рванулся вперед, как вдруг его весь облило пламенем.

— Загорел, загорел! Бутылками кто-то его! — радостно завопил Дмитрий. — Вот так же, вот так же, гад, сука, холера!

Пылающий танк уже не стрелял. Немецкие солдаты все бежали к нему. Вот когда было стрелять по куче фашистов!

Постукивал теперь только одинокий «максим», засевший где-то в лощине, да два фашистские минометчика посылали туда, к нему, мины.

— Давай минометчиков снимем, ребята! — сказал Николай.

Иван и Дмитрий перевели прицел.

— Отставить стрельбу! Из окопа в кусты, за мной! — внезапно для всех скомандовал Логин и первым ловко взметнулся вверх. — Пригнись! За мной! — повторил он команду, впереди других уже пробираясь в кустах мимо противотанковой пушки, покинутой ее мимохожим расчетом. — Бегом! — снова скомандовал Логин, привычной ухваткой пригнувшись и сбегая с холма в другую лощину. В руке его был пистолет…

Они ломились кустарниками, зарослями мелколесья, пригибаясь, еще слыша стрельбу в деревне. Только тогда, когда стрельба стала глохнуть за шумом ветра и шорохом под ногами опавших листьев, все они остановились, тяжко дыша.

— Вот так старик! Ну и прыток ты бегать! — сказал Дмитрий.