— Я думаю, что за главное направление мы с вами можем считать то, что намечено в двух частях книжечки «Люди познаются на деле», — неторопливо начал Кострикин, наблюдая за лицами собеседников. — Ну, и в «Уставе», который вы давно уже получили, так же, как мы, и оттуда же, откуда и мы…

— Антифашистские группы? — уточнил Кречетов. — Но им нужно в руки дело. Иначе они ни к чему! Хлеб, что ли, на пайки делить?

— Мы для себя и считаем это руководством к действию, — сказал Кострикин. — Действие вытекает из духа «Устава» в применении к конкретной обстановке.

— Гм… гм… А разве «Устав» не от вас исходит? — замявшись, спросил Башкатов.

Кострикин нахмурился.

— Мы никогда не дознаемся, откуда что получаем, — мягко и сдержанно сказал он. — Нужные вещи, — значит, кто-то трудится на общую пользу…

— Значит, центр руководства не в ТБЦ? — покраснев от смущения, спросил в свою очередь Кречетов, понимая, что спрашивать не годится, но не умея сдержаться от нахлынувшего чувства разочарования.

«Нет, эти не струсят! Им «центр» подавай! Значит, идея центра назрела. Значит, пора его в самом деле создать, вернее сказать — пора перестроиться нам в оперативный центр. В этом все-таки Кумов прав. Придется Бюро обсудить это дело серьезно», — подумал Кострикин.

— У вас, ребята, вредное отношение к делу, — строго ответил он вслух. — Вы же не мальчики и должны понимать, что искать центр в подпольной работе никто не имеет права. Так и сами провалитесь и других подведете. Если «центру» нужно с вами связаться, он вас найдет, а если он вас не зовет, значит, связь пока не полезна! В партии Ленина всегда так считалось в подпольных условиях!

— А если нам нужно? Может быть, мы хотим внести важное предложение и можем его доверить только центральному руководству! — вызывающе сказал узкоглазый врач, краснея от гнева и нетерпения.

В этот миг послышались гулкие шаги по пустому бараку, и в дверь картерки решительно постучала уверенная рука.

— Отвори, Иван, это я, — окликнул снаружи Кумов.

При входе этой внушительной фигуры в каптерку оба гостя вскочили и вытянулись.

«Вот он и сам! — подумалось разом обоим, и в их глазах загорелся нескрываемый восторг. — Так вот он, вот он какой!» — говорили влюбленные взгляды обоих таких разных ребят.

Кумов, как делал это всегда, торжественно, по-уставному, отдал приветствие.

«Теперь уже их никто не убедит, что «центральное руководство» не здесь!» — со вздохом подумал Кострикин и укоризненно качнул головой Кумову.

— Ты, товарищ, пожалуйста, не качай головой! — досадливо обратился к Кострикину Башкатов. — Спасибо вам, товарищ майор, — сказал он, взволнованно пожимая руку Кумова. — Знаете, какое спасибо! Вы, должно быть, сердцем почувствовали, до чего же нам надо именно вас повидать! Мы затем и приехали. У нас к вам такие вопросы!..

— Я и сам захотел вас увидеть поближе, — тепло сказал Кумов. — Ну что за вопросы? Садитесь…

Он первый сел, и, обрадованные его приветливой простотой, посланцы Фулькау доверчиво придвинулись ближе к нему.

— Мы хотим знать, товарищ майор, когда пробьет час для восстания? — негромко, но четко сказал Кречетов и почти вызывающе покосился на моряка.

— Мы же не дети. Мы понимаем, к чему ведут антифашистские группы, что следует за брошюрками, — торопясь, пока Кумов не отказался ответить, подхватил Башкатов. — Если «люди познаются на деле», то последняя проверка происходит в решительном, главном деле. Антифашистские группы у нас в лагере слагаются во взводы и роты, — мы понимаем, что в главном нам действовать врозь нельзя, надо всюду одновременно. Мы ждем приказа, товарищ майор. У нас есть тысячи полторы бойцов…

— А сколько и точно каких — командиров? — спросил Кумов. — А оружие?

— Вот мы и хотели узнать, что делать! Учитывать командиров? — спросил Башкатов. — Какой вы даете нам срок? Оружие-то мы знаем где взять. Оружия много!

Кострикин молча негодовал на приход Кумова. Так грубо нарушить конспирацию, дисциплину… Но парни! Какие хорошие парни! Им требуется руководство, командование, приказ. За этим они и приехали. Значит, так обстоит во всех лагерях. Люди ищут боевого единства… Конечно, им нужно помочь, подсказать… А может быть, наоборот, удержать их от преждевременных действий. Однако же все это можно было бы делать намеком, советом, а не приказами, как привык это делать Кумов… Вон они уже спрашивают о сроках формирования, и Кумов, конечно, назначит им сроки, черт побери!..

— Чем скорее учтете вы командиров, тем лучше, — сказал Кумов. — События, видите сами, не ждут! Какие возможности есть прислать к вам нашего человека для руководства формированием?

— Для связи, — поправил Кострикин, досадуя на напористость Кумова.

— Для связи, — взглянув на него с нескрываемой неприязнью, поправился Кумов.

— Мы уже все продумали! — с оттенком похвальбы ответил Башкатов. — У нас не хватает фельдшера. Вы же сумели послать своих фельдшеров в Шварцштейн. Я тоже сошлюсь на то, что у вас фельдшеров избыток. А вы уж пришлете того, кого считаете нужным.

Кострикин не выдержал. Он решительно поднялся.

— Я, товарищи, на минутку. Проверю посты, — предупредил Кострикин и вышел к Балашову.

— Уводи, Иван, поскорее своих гостей. Наш майор им лишнее говорит… Скажи, немец требует уходить, — торопливо шепнул он и возвратился в барак.

— Товарищи, осторожней! Карты в руки! — предупредил он Кумова и гостей. — Немец форлагеря бродит рядом, сейчас говорит с Балашовым.

Кострикин, нервничая, стал торопливо сдавать лежавшие на столе карты. Он считал, что беседу надо прервать немедленно. Все бестолково мяли сданные карты, напряженно прислушиваясь к голосам за окном. Кумов теперь говорил Башкатову об учете командиров не только по званиям, но по родам оружия. Инструктировал по вопросам разведки вокруг лагеря.

Балашов условно стукнул три раза в дверь.

— Гости, пора! Мой «дружок» вас торопит. У него нельзя выходить из доверия, — решительно позвал он Башкатова и его товарища.

— Спасибо, товарищ майор, что пришли. Теперь мы все, все понимаем, — на прощание растроганно пожимая Кумову руку, говорили оба приезжих.

Они суховато и неприязненно попрощались с Кострикиным и ушли в форлагерь.

— Николай Федорович, что же вы делаете?! — воскликнул Кострикин, оставшись с Кумовым. — Ну где же тут конспирация, где осторожность?! Вы же старый член партии!..

— Да будет тебе, в самом деле! — со злостью прервал Кумов. — Земля, земля под ногами горит, а вам все еще недостаточно! Ты же балтиец, моряк, комиссар! Как ты не понимаешь…

— Но ведь решение по военным вопросам секретно, а вы посторонним… — упрекнул Кострикин.

— Я ничего ни о каких решениях им не сказал. Я дал только принципиальный, теоретический, если хочешь, совет, консультацию. Молодых и неопытных, я их не мог оставить без помощи! Вы мудрите, а я себя считаю морально ответственным за этих ребят!

Нарушение Кумовым ранее принятого общего решения о том, что к приезжим на свидание выйдет один Кострикин, обсуждалось в Бюро, и Кумову вынесли порицание за нарушение конспирации. Однако упрямый майор продолжал считать себя правым.

Но в то же время сведения, которые были получены из Фулькау, всех взбудоражили.

Значит, во всех лагерях люди готовятся к бою! Время восстания близится вместе с событиями, которые развертываются на фронтах и в немецком глубоком тылу!

Постепенно оправившись от тяжелого состояния после наложения пневмоторакса, когда организм освоился с ним, Баграмов, находясь на положении больного, лишенный постоянной работы, еще до зари проснувшись, часами расхаживал по лысому пустырю за бараками, задумчиво глядя перед собою в пространство, рисуя себе возможные варианты восстания.