кабине свет, стрелка батиметра кажется розоватой, а цифры – белыми. Шестьсот метров, пятьсот восемьдесят, пятьсот пятьдесят…
– Товарищ, субмарин-мастер, – сказала Акико. – Можно спросить?
– Можно.
– Ведь эта удача, что мы так скоро нашли ика?
– Это он нас нашел. Он, наверное, километров десять за нами тащился, присматривался. Кальмары всегда так.
– Кондратьев, – простонал Белов. – Нельзя ли поскорее?
– Нельзя, – сказал Кондратьев. – Терпи.
«Почему ему ничего не делается? – подумал Белов. – Может быть, он действительно железный? Или это привычка? Господи, только бы увидеть небо. Только бы увидеть небо, и я никогда больше не пойду в глубоководный поиск. Только бы удались фото. Я устал. А вот он совершенно не устал. Он сидит чуть ли не вверх ногами, нему ничего не делается. А у меня от одного взгляда на то, как он сидит, начинается тошнота».
Триста метров.
– Кондратьев, – сказал Белов. – Что ты будешь делать завтра?
Кондратьев ответил:
– Утром придут Хен Чоль и Вальцев со своими субмаринами, а вечером мы прочешем впадину и перебьем остальных.
Завтра вечером он снова спустится в эту могилу. И он говорит это спокойно и с удовольствием.
– Акико-сан.
– Да, товарищ Белов?
– What are your going to do tomorrow?
Кондратьев взглянул на батиметр. Двести метров. Акико вздохнула.
– Не знаю, – сказала она.
Они замолчали. Они молчали до тех пор, пока субмарина не всплыла на поверхность.
– Открой люк, – сказал Кондратьев.
Субмарина закачалась на легкой волне. Белов поднял руку, передвинул защелки замка и толкнул крышку.
Погода изменилась. Ветра больше не было, туч тоже не было. Звезды были маленькие и яркие, в небе висел огрызок луны. Океан лениво гнал небольшие светящиеся волны. Волны плескались и журчали у башенки люка.
Белов первым выкарабкался наружу, за ним вылезли Акико и Кондратьев. Белов сказал:
– Как хорошо!
Акико тоже сказала:
– Хорошо.
Кондратьев тоже подтвердил, что хорошо, и добавил подумав:
– Просто замечательно.
– Разрешите, я искупаюсь, товарищ субмарин-мастер, – сказала Акико.
– Купайтесь, пожалуйста, – вежливо разрешил Кондратьев и отвернулся.
Акико разделась, сложила одежду на край люка и потрогала ногой воду. Красный купальник на ней казался черным, а ноги и руки – неестественно белыми. Она подняла руки и бесшумно соскользнула в воду.
– Пойду-ка я тоже, – сказал Белов.
Он разделся и сполз в воду. Вода была теплая. Белов сплавал к корме и сказал:
– Замечательно. Ты прав, Кондратьев.
Затем он вспомнил лиловое щупальце толщиной в телеграфный столб и поспешно вскарабкался на субмарину. Подойдя к люку, на котором сидел Кондратьев, он сказал:
– Вода теплая, как парное молоко. Искупался бы.
Они молча сидели, пока Акико плескалась в воде. Голова ее черным пятном качалась на фоне светящихся волн.
– Завтра мы перебьем их всех, – сказал Кондратьев. – Всех, сколько их там осталось. Нужно торопиться. Киты подойдут через неделю.
Белов вздохнул и ничего не ответил. Акико подплыла и ухватилась за край люка.
– Товарищ субмарин-мастер, можно, завтра я опять с вами? – спросила она с отчаянной смелостью.
Кондратьев сказал медленно.
– Конечно, можно.
– Спасибо, товарищ субмарин-мастер.
На юге над горизонтом поднялся и уперся в небо луч прожектора. Это был сигнал с «Кунашира».
– Пошли, – сказал Кондратьев, поднимаясь. – Вылезайте, Акико-сан.
Он взял ее за руку и легко поднял из воды. Белов мрачно сообщил:
– Я посмотрю, какая получилась пленка. Если плохая, я тоже спущусь с вами.
– Только без коньяка, – сказал Кондратьев.
– И без духов, – добавила Акико.
– И вообще я попрошусь к Хен Чолю, – сказал Белов. – Втроем в этих кабинах слишком тесно.
