Я вздрогнул и проснулся.

ТУК.

Мне было холодно. Шею пронзила боль. Я почувствовал сладкий искусственный запах клубничного шампуня. Если подумать, то у клубники ведь нет запаха. Она пахнет просто мокрой травой.

Соберись.

Грудь словно перетянули стальным тросом. Я не мог пошевелиться: какой-то груз не давал сдвинуться с места. Я разлепил веки, увидел чьи-то глаза, заглядывающие через заиндевевшее стекло, моргнул, посмотрел вниз и увидел красную медь. На моей груди лежала рыжая голова. Меня обнимала чья- то рука; пальцы вцепились в ткань рубашки, выкручивая ее.

Я лежал, упершись головой в дверь машины, в спину вонзилась ручка стеклоподъемника. Ноги раскинулись по сидениям, а ботинок уперся в дверь со стороны пассажира. Эми, похоже, чувствовала себя вполне комфортно — ведь она спала на матрасе с подогревом в виде меня. Она лежала на мне, свернувшись калачиком. Ее веки подергивались. Кошмары.

Привыкай, малыш.

За стеклом, кое-где очищенным от снега, я разглядел неясные очертания лица Джона. Он махал мне рукой.

На моих часах 8:07.

Похоже, в какой-то момент наша машина заглохла: двигатель не урчал и печка тоже не работала. Мы с Эми отцепились друг от друга; я толкнул дверцу и выбрался на мороз. Казалось, кто-то набил суставы толстой стальной проволокой. Заглянув в салон, я увидел Молли. Она посапывала на заднем сиденье, подергивая лапами: похоже, ей снилось, что она дерет кого-то когтями — возможно, меня.

— У тебя первое свидание и ты решил заночевать с девушкой у пончиковой? — спросил Джон. — Ты что, не знаешь, что пончиковая откроется только через три месяца?

Кроме Джона у машины стояли еще пятеро, но из них я узнал только Тайлера. Они приехали на двух высоких фургонах, на бортах которых красовалась надпись «Крыши и желоба Андерсона».

— Нам пришлось покинуть дом, — сказал я, взглянув на незнакомцев. — А вам ведь работать нужно, да?

— Понадобилось купить кучу разной хрени в магазине хозтоваров, — ответил Джон. — Мы с этим уже два часа трахаемся. Проезжали мимо и увидели твою тачку. А что произошло в доме?

Эми в офомном анораке вылезла из машины, подошла к нам и немедленно прижалась ко мне.

— Привет, Джон. Ух как холодно! — сказала она и обхватила меня рукой. — Согрей меня.

— Погоди, мне нужно потолковать с Джоном. — Я схватил Эми за плечи и вроде как отстранил ее, затем пошел прочь, жестом приказав Джону следовать за мной. Мы дошли до конца стоянки. Я щурился, пытаясь привыкнуть к свету.

— Хреново выглядишь, — заметил Джон.

— Я перегорел. Серьезно. Не уверен, что справлюсь с этим делом. Чувствую себя крошечным кусочком масла, который намазывают на огромную вафлю. В конце концов оно падает в одну из дырок, и тогда размазывать больше нечего, и приходится наклонять вафлю, чтобы добыть оттуда масло.

— Дейв, на заводе творится какая-то жесть. И в торговом центре тоже.

Именно тогда Джон поведал мне сомнительную историю о том, что произошло на месте аварии, в лесу и в торговом центре. Я поднял ставки, рассказав ему про существ-теней.

Я оглянулся и посмотрел на свою машину. Дверца со стороны пассажира была открыта: Эми боком сидела на сиденье и копалась в сумочке, пока наконец не вытащила коричневый флакон с таблетками.

— Ну вот, Дейв, значит, на заводе делают не только средство для прочистки труб. Более того, можно сказать, что там делают зло.

— Нет, так сказать нельзя.

— Я хочу узнать, куда идет эта нора. Мне кажется, что монстр вышел из нее.

— Джон, мы не сможем туда попасть: завод работает в три смены, круглосуточно.

Сделав круг по стоянке, мы вернулись к моей машине. Облокотившись на нее, Тайлер и еще один парень курили и попивали кофе из дымящихся кружек-термосов.

— Возможно, есть и другой путь, — заметил Джон.

Он рассказал мне про торговый центр и про дверь, которая существовала и не существовала одновременно.

— По-моему, все эти потайные двери ведут в одно и то же место. Черт побери, Векслер прав — наверное, в городе полно таких дверей.

Я обреченно кивнул.

— Ну, по крайней мере мы не будем ждать, пока за Эми снова придут.

— Разумеется. Встретимся в полдень.

— А что произойдет в поддень?

— С крышей мы закончили — нас попросили просто закрепить ее и заделать дыру, чтобы снег не падал внутрь.

— Ты все-таки будешь чинить им крышу?

— Стиву заплатили авансом. Кроме того, мне нужны деньги.

От моей машины поднимались клубы выхлопных газов: Эми включила двигатель, чтобы согреться.

— Не знаю, что с ней делать, — сказал я. — У нее дома полный пипец.

Я заметил, что Тайлер прислушивается к нашему разговору, и заговорил тише.

— За ней — как и за мной — следят из телевизора.

Эми увидела нас и вышла из машины, держа в руках большую бутылку «Маунтин дью».

— Можно мне попить? — спросила она, подойдя к нам.

— Ты уже держишь эту красную дрянь в машине? Это ведь один из двенадцати тревожных симптомов, — заметил Джон.

— Я там обедаю. Если ешь в машине, с тобой никто не пытается заговорить.

В глазах Джона появилось что-то похожее на жалость.

— Угощайся, Эми, — сказал я.

Съежившись от холода, она попыталась отвинтить крышечку. Кто-то протянул Джону стаканчик с кофе.

— Перерыв! — воскликнул мой друг.

— Точно, блин! — отозвался Тайлер и стал смотреть на то, как Эми пытается открыть бутылку одной рукой. На нем были темные очки в гибкой оправе; в них он выглядел полным мудаком и вел себя соответствующе. Кряхтя от напряжения, Эми старалась придержать бутылку, прижав ее локтем, но мокрая бутылка постоянно выскальзывала.

— Может, она посидит где-нибудь, пока мы занимаемся этим? Где у нас самое безопасное место? — спросил я Джона.

— Пока вы занимаетесь чем? Можно мне с вами? — встряла Эми.

Почему-то после этих слов Тайлер с жалостью посмотрел на Джона и плюнул на землю. На Среднем Западе выплевывание табака часто является методом невербального общения. Наверное, в детстве Тайлер часто проливал кофе, а сейчас у него была здоровая кружка-непроливайка — одна из тех, которые сильно расширяются книзу. При каждом глотке казалось, что он говорит в мегафон.

— Потом об этом поговорим, — сказал я.

Эми уронила бутылку и разочарованно вскрикнула — словно кошка, на которую наступили. Я потянулся, чтобы помочь девушке, но она ударила меня по руке и продолжила борьбу с крышечкой.

— Домой ей возвращаться нельзя, — продолжал я. — Не знаю, есть ли у нее деньги или нет, но мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае будет спать на моем диване.

Джон вопросительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Тайлер хитро прищурился.

— Вот интересная история, — сказал он. — У моего брата с женой родился ребенок с синдромом Дауна. Он заливает все слюной, срет в штаны и все такое. Они попросили мою маму посидеть с ним пару раз, и еще пару раз, а потом она стала сидеть с ним каждый вечер. Каждый вечер, черт побери. Знаете, что