— Вот она!
— Кто?
— Бабочка. Она села на твою руку и лечит ожог. Она вылизывает рану.
— Какого она цвета?
— Тише, говори шепотом. Она розовая, синяя и черная, как и ее отец, ветер пустыни.
Он хлопнул меня по спине. Мое сердце билось так сильно, что я едва стоял на ногах.
— Она почти закончила, Джон. Когда я снова хлопну тебя, осторожно-преосторожно подними руку и скажи: «Пусть бабочка летит в ночной лес!»
Когда я произносил эти слова, воздух над моей поднятой рукой начал вибрировать. Я вздрогнул от неожиданности.
— Мне кажется, я чувствую ее, — прошептал я.
Потом Полуночник наложил на ожог травы, которые он принес из сторожевой вышки и размял их в кашицу.
— Это закрепит лечение бабочки.
— А бабочка точно знает, где искать мертвых? — спросил я.
— Точно. — Он почесал нос и чихнул. — Она способна найти любой цветок, который когда-либо появлялся на свет.
Папа хотел научить Полуночника науке составления топографических карт, считая, что у бушмена есть к этому способности. Но когда он узнал, что коллеги за его спиной трещат, как сороки, и называют его друга не иначе как «обезьяной Стюарта», он никогда больше не просил Полуночника ходить с ним на работу. С шотландской стойкостью он затеял другое мероприятие: начал покупать лопаты, грабли, тяпки и кирки различных форм и размеров, чтобы превратить наш садик в зеленый рай, а также в место для проведения опытов с лекарственными растениями.
Меня, Фанни и Полуночника попросили помочь вернуть сад в цветущее состояние, но большую часть работы выполнял наш выносливый африканец. Мы были приятно удивлены, узнав вскоре, что сплетенные друг с другом безжизненные розовые кусты не все погибли. Понадобились несколько недель ежедневного напряженного труда, чтобы к концу октября очистить значительный участок земли для насаждений Полуночника и оживления многострадальных роз. Осень была теплой, и уже в начале января на одном кусте распустились три желтых бутона. Мы подарили эти цветы маме, и она поставила их в тонкую фарфоровую бело-голубую вазу. У нее до сих пор сохранился рисунок, который я набросал в тот день с этого натюрморта.
После посещения Квинта-дос-Акроса, ботанического сада на окраине города, у Полуночника сложились представления о том, какие лечебные травы он должен выращивать. Бенджамин Сиксес, местный аптекарь и друг семьи, предложил африканцу семена иссопа, арники, наперстянки, мать-и-мачехи и других европейских целебных трав, а также ростки лаванды, александрийского листа, шалфея, вербены и других лекарственных растений.
Наша привязанность к Полуночнику не избавляла нас от разных тягот, связанных с его пребыванием у нас.
Однажды я случайно подслушал разговор моих родителей, когда они обсуждали, закрывшись в своей комнате, стоит ли подвергать бушмена насмешкам городских жителей. Кроме того, несколько раз он был неучтив и даже груб. Однако разумное объяснение такого поведения появлялось, как правило, позже.
Иногда наше непонимание мотивов его поступков ухудшало и без того неприятную ситуацию. Однажды он заболел, впервые за это время, и все его тело покрылось прыщами. Пару дней мы переживали, что это может быть какая-то серьезная болезнь, но потом мама поняла, что это всего лишь ветряная оспа, что было довольно необычно, поскольку мы никогда не слышали, чтобы в Португалии ею болел кто-то из взрослых. Наше беспокойство усиливалось тем, что африканец закрылся в сторожевой вышке и не выходил оттуда.
Прошли сутки, и папа решил, что с него довольно. Все вместе, папа мама и я, мы поднялись по винтовой лестнице и заколотили в дверь, в конце концов вынудив бушмена приоткрыть ее. Когда папа вошел, Полуночник метнулся в дальний угол комнаты.
— А теперь, сударь, объясните мне, что все это значит? — спросил отец.
— Пожалуйста! — закричал африканец. — Немедленно уходите!
Он дико размахивал перед собой руками так, словно отчаянно защищался от диких зверей.
— Но ты болен.
— Не выводите меня из себя. Уходите прочь. Я приказываю вам!
Поняв причину его страха, мама сказала:
— Послушай, Полуночник. Мы трое уже переболели ветряной оспой. Мы не сможем заразиться ею снова.
— Вы слишком близко подошли, миссис Стюарт. Заклинаю вас, уходите! Вон!
— Ты ведешь себя, как ребенок, — резко сказал папа чем довел Полуночника до слез.
Мы не могли найти выход из этой ситуации. Наконец, мама сказала:
— По крайней мере, не закрывай дверь и позволь нам приносить тебе еду.
Он неохотно согласился, и мама приготовила кальдо верде, наш местный суп из картофеля и капусты, отправив меня с подносом к Полуночнику. Я оставил дымящуюся тарелку на пороге, а затем отошел назад, чтобы он смог взять ее, словно я кормил раненое животное.
Когда я в ту ночь прокрался на цыпочках в комнату Полуночника, он уже давно спал.
Я уселся возле его кровати, думая, что мне делать. Я ужасно устал, поэтому, когда он повернулся на бок, я просто залез к нему под одеяло.
Я проснулся только на рассвете и увидел, что он сидит в углу на корточках, стуча зубами.
— Что ты там делаешь? — спросил я, садясь в кровати и зевая.
— Ты ослушался меня, — возмущенно заявил он. — Ты — гадкий мальчишка. Убирайся!
— Я не уйду, пока ты мне не скажешь, что с тобой.
Он промолчал, и я добавил:
— Пусть я состарюсь здесь, как бабушка Роза, но все равно не выйду из твоей комнаты.
— Ты… Ты ведь не можешь точно знать, что это — ветряная оспа. Твой отец сам говорил мне, что в Европе очень-очень бестолковые врачи.
Я засмеялся.
— Все, что мы говорим, так глубоко запоминается в твоей упрямой голове?! Моя мама знает, чем ты болен. Она не может ошибаться, когда речь идет о таких делах. Они волнуют ее больше всего на свете.
Он встал и покачал головой.
— Но, Джон, она все же может ошибаться. Вдруг я заболел какой-нибудь неизлечимой африканской болезнью. Ты мог подхватить ее, когда находился рядом со мной. Госпожа Рэйнольдс всегда говорила, что наши болезни приносят смерть европейцам, а господин Рэйнольдс застрелил нескольких больных оспой бушменов на краю поместья, не позволив мне помочь им.
Он пригладил рукой волосы и простонал:
— Я бы не помог тебе спугнуть Гиену, даже если бы убил себя.
Его оправдание так растрогало меня, что я почувствовал себя идиотом, не понимающим всей глубины его тревоги.
— Полуночник, — мягко сказал я. — Я всю ночь проспал с тобой в постели и не заболел. Значит, ничего опасного нет.
Он заплакал.
— Оставь меня. Пожалуйста…
Увидев, как он плачет, зажав руками голову, я не смог сдержаться. Я метнулся к нему и обнял. Он попытался прогнать меня, но я повис на нем, вдыхая горячий влажный запах его тела, пока он не поцеловал меня в макушку.
— Послушай, — сказал я. — Мы с родителями уже встречались с этим зверем и победили его. Он уже
