— Вы предаете свою расу.
— Мою расу? — Я засмеялся. — Сэр, видите ли, все не так просто. Я еврей португальско- шотландского происхождения, которого воспитывали в семье атеистов, который считал себя христианином от рождения и чьим лучшим другом был африканский бушмен.
— И все равно вы белый.
— Надевайте штаны, сэр.
Я также велел Джоанне одеться. Испуганная, она даже не шелохнулась.
— Джоанна, — ласково сказала ей Морри. — Мы уходим отсюда, уходим из Ривер-Бенда. Ты можешь пойти с нами. Слышишь, девочка?
— Я… я останусь с масса Эдвардом, — пробормотала она. — Я останусь здесь.
— Тогда бери платье, и пойдем со мной. Тебе никто ничего не сделает. Пойдем. Делай, как тебе велят.
Джоанна выбежала в коридор.
— Тебя тоже повесят, Кроу, — пообещал Эдвард. — Надеюсь, ты это понимаешь?
— О, да, сэр.
— А сперва я отрежу тебе яйца. — Он сжал кулаки. — Как тебе это понравится? Я велю Лили зажарить их, как устриц. Что скажешь, ниггер?
Не обращая внимания на ругань и угрозы Эдварда, Кроу связал ему руки за спиной.
— Мне больно, ниггер! — завопил Эдвард, когда Кроу затянул узел.
— Откройте рот, мастер Эдвард.
У него уже был наготове кляп, но Эдвард стиснул зубы.
На туалетном столике стояла омерзительная статуэтка, изображающего негритянского мальчика, на которого мочится собака. Там была подпись: «Дождливый сезон на юге». Я взял статуэтку со словами:
— Если не позволите Кроу всунуть себе в рот кляп, я использую вот это, чтобы вас убедить. Впрочем, я все равно ее разобью. Выбирайте — об пол или об вашу голову.
Если бы он не ухмыльнулся и не послал меня к дьяволу, не знаю, сумел бы я исполнить свою угрозу.
— Отойди, Кроу. А теперь открывайте рот, Эдвард.
Он не подчинился, и тогда изо всех сил я ударил его статуэткой прямо по голове.
У Эдварда подкосились ноги. Кровь побежала по виску. Там красовался ужасный порез.
Мне сразу стало стыдно, но я не подал виду и велел ему пошире открыть рот. Застонав, он подчинился.
— Если будете слушаться, вам никто не причинит зла, — пообещал я. — Мы просто закроем вас в сарае.
Взяв ключи у Эдварда, Морри открыла дверь сарая, и мы затащили туда хозяина, обоих надсмотрщиков, Вигги и Джоанну.
За это время успел вернуться Ткач. Теперь мы все стояли у сарая. Все рабы с плантации. Даже те, кто решил остаться в Ривер-Бенде, не смогли усидеть в своих хижинах.
— Я не смог переплыть, — простонал Ткач. — Там нет лодок.
Он объяснил, что лодки оказались на другом берегу.
— А почему же ты не перебрался вплавь? — спросил я.
Понурившись, он ответил, что не умеет плавать.
— А вы все? — спросил я.
Никто не ответил, и Ткач сказал:
— Тогда я останусь.
— Нет, ты пойдешь с нами, — заявила Морри.
— Ни за что. Вам придется бежать без меня.
— Не выйдет, Ткач, — возразила Лили. — Все знают, что ты в этом замешан. Если останешься, тебя повесят.
— Я не могу оставить Марту и сыновей.
Паркер предложил всем скопом наброситься на людей, караулящих мост, но его жена возразила, что те все равно успеют выстрелить, и она не хочет, чтобы ее муж погиб.
— Никто не хочет умирать, — согласилась Морри. — Но нам все равно нужно что-то придумать.
Теперь мне кажется, я всегда знал, что рано или поздно мне придется войти в воду. Удивительно, что на это ушло столько времени. В глубине души я всегда этого желал.
На берегу реки я сбросил обувь, носки, штаны и рубаху. Лунные пятна плясали на темной водной глади. Я вообразил себе, как она принимает меня в свои глубокие прохладные объятия. Ткач и Морри были со мной. Все остальные остались около сарая.
— Здесь сильное течение? — спросил я, протягивая девочке белое перо.
— Иногда, но сегодня… — она посмотрела на воду, — сегодня не очень. Вы хорошо плаваете?
— Я не плавал двадцать пять лет. Посмотрим. — Я улыбнулся.
Страх пронзил меня, когда я ступил в воду. Река словно бы сопротивлялась, а затем я представил, как Даниэль окликает меня с другого берега: «Черт возьми, не раздумывай и просто плыви!»
Так я и сделал. Страх помогал мне быстрее двигаться вперед. Добравшись до берега, я встряхнулся, как собака. Даниэль засмеялся, но я был рад, что он опять вместе со мной.
Затем я сел в лодку и погреб обратно. Ткач и Морри бросились ко мне навстречу. Ткач уселся в лодку, пока я переодевался. Мы договорились встретиться через два часа, но если он не придет — мы должны были бежать без него. Это означало бы, что он не сумел отыскать семью или их поймали на обратном пути.
Мы проверили все экипажи во втором сарае и обнаружили, что мастер Эдвард опять обыграл нас. Все колеса были перемотаны цепями, и к ним не подходил ни один из ключей хозяина.
В первом сарае мы вытащили кляп у Вигги и расспросили его. Он сказал, что ключи есть только у мистера Джонсона. Тогда мы поняли, что придется идти пешком. По прикидкам Морри, до причала было около двенадцати миль. Три-четыре часа ходьбы, если поторопиться.
Пятнадцать негров в сопровождении одного белого наверняка вызовут подозрение у любого, кто нас встретит, но, по словам Морри, тайно пробраться лесом нам тоже не удастся, потому что местность слишком заболочена.
Из тайника она достала последние сабли. Мы также вооружились серпами и вилами, раздав их всем желающим. Дожидаясь Ткача, мы вернулись в Большой Дом. Заметив страх на лице Лили, я вспомнил о своих дочерях. Не хотелось бы, чтобы они решили, будто я просто пропал без вести.
Обернувшись к Морри, я попросил:
— Если что-то пойдет не так… Когда меня повесят, пожалуйста, напиши моим детям по тому адресу, который я дал тебе в Нью-Йорке. Ты должна сообщить им, что меня больше нет в живых.
— Я? Джон, о чем это вы? Неужели вы думаете, что меня они не повесят? И куда раньше, чем вас.
Кроу отвел меня в спальню мистера Эдварда, а затем вместе с Морри вернулся утихомирить остальных рабов. Из окна открывался отличный вид на мост, ведущий в Комингти. Мистер Джонсон со своим приятелем так и не шелохнулись. Возможно, они даже задремали. И тогда я понял, что нам нужно захватит в плен и их тоже. Если до рассвета они обнаружат наш побег, то объявят тревогу и пошлют за нами собак, а также предупредят патрульных.
Вернувшись к себе в комнату, я сложил все свои пожитки вместе с пером, стрелой, рисовальным блокнотом и письмом Полуночника, а также рисунком Берекии Зарко. Пусть меня похоронят вместе с этими сокровищами, если поймают… Ткач вернулся минут за двадцать до полуночи вместе с Мартой, своими сыновьями и Сарой. Все были в панике, но Ткач уверял, что их никто не заметил. В Комингти все было спокойно.
Все вместе мы вернулись к остальным рабам, оставив Лили в Большом Доме. Но не успели мы
