Мы с Луизой некоторое время придумывали такую причину, но ничего не шло на ум. Наконец я спросил:
— А как вы познакомились с Исааком?
— О, мне кажется, что я знаю его всю жизнь! Когда-то давным-давно жили-были Исаак и Луиза… Его родители купили меня, когда мне было пятнадцать, чтобы я стирала и шила.
— Разве у них были разные взгляды с Исааком? Я хочу сказать, разве они…
— Они поменяли свое отношение к рабству позже. Странная вещь, в точности, как у вас с Полуночником: Исаак научил меня читать. Разве не удивительно?
— Действительно, странное совпадение.
Тогда я ответил это совершенно искренне, а вот теперь понимаю очевидное — обучение друга чтению и есть любовь. Теперь я просто не понимаю, как мог не видеть, что это самая естественная вещь в мире.
— Пожалуйста, простите мне идиотский вопрос, но вы — свободная женщина?
Она взглянула на меня.
— Джон, на самом деле это совсем не идиотский вопрос. Это единственный вопрос, который меня волнует. Когда Исааку исполнился двадцать один год, его отец подарил меня ему на день рождения. И в тот же день он дал мне вольную. — Она прижала руки к губам и прошептала: — Он ненавидит, когда я это говорю. Он говорит, это звучит так, словно он что-то для меня сделал, а на самом деле он просто исправил несправедливость.
— А в синагоге мне сказали, что Исаак — рабовладелец.
Она нахмурилась.
— Люди — даже его тетя и дядя — не хотят видеть, что мы с Исааком значим друг для друга. Они предпочитают думать, что я по-прежнему его рабыня, а не мать его детей, и не желают знать, что мы с ним законные муж и жена. — Она шепотом добавила: — И дело не только в том, что я не белая — я еще и не еврейка!
Луиза поставила передо мной полную миску тыквенного крема и рассказала любопытную вещь о Ривер-Бенде: два предыдущих владельца — Большой и Маленький Хозяева Генри — оба были найдены мертвыми с ножом, всаженным в шею. Местные верили, что их убило привидение, возможно, дедушка жены Большого Хозяина Генри, миссис Холли. Говорят, ему очень не понравился муж, которого она выбрала.
— Мораль этой истории, — сказала Луиза, — в том, что на Побережье Южной Каролины сначала следует получить благословение дедушки, а уж потом жениться.
Я смотрел в ее сияющие глаза и представлял себе звезды, сияющие сквозь тучи. Я ясно видел — она изо всех сил защищала свою семью. Мне казалось, что она может быть очень агрессивной, и совсем не хотелось, чтобы она обратила свой гнев на меня.
Глава 17
Мне удалось поспать всего пару часов, а на рассвете я внезапно пробудился. Полуночник жил всего в паре миль отсюда. Я подумал об этом, и надежда вновь вспыхнула в сердце. В душе словно бы затрубили фанфары, призывая меня как можно скорее отправиться в Ривер-Бенд.
Пока я сидел во дворе и наблюдал за дятлом, долбившим ствол дуба, мне пришла мысль, как убедить владельца Ривер-Бенда дать мне возможность немного пожить у него на плантации. Я достал свой блокнот для набросков и торопливо принялся за работу.
Мы с Луизой выехали сразу же, как только собрались в путь, а Исаак с детьми на лужайке на прощание помахали нам рукой. Дорога на север была ухабистой и грязной. Мы с Луизой говорили о ее детстве, которое прошло на острове близ побережья Южной Каролины. Она тосковала по океану, в особенности на рассвете, и призналась, что мечтает поселиться в небольшом домике на берегу. Когда дети подрастут, они с Исааком непременно отправятся в Европу, возможно, даже в Португалию.
Спустя несколько часов, когда солнце уже близилось к зениту, показался шаткий деревянный мостик, по которому мы перебрались на другой берег заболоченной реки. Вскоре мы оказались у ворот, над которыми красовалась деревянная табличка с черными буквами на белом фоне: «Ривер-Бенд». Я откинул щеколду и распахнул ворота. Повсюду вокруг простирались рисовые поля, колосья почти в человеческий рост покачивались на ветру. В сотне ярдов отсюда трудились четверо чернокожих мужчин и две женщины. В полумиле дальше по грязной дороге стоял большой трехэтажный особняк на невысоком холме.
Луиза негромко присвистнула и покачала головой: ей явно не хотелось ехать на плантацию.
— Прошу у вас за это прощения, — сказал я. — Если бы был другой способ…
— Нет, нет, я рада, что мы здесь. Но хорошо, что мне не придется оставаться.
Мы двинулись вперед по грязной дороге. За домом до бесконечности простирался сосновый лес, а с юга был разбит сад, где цвели азалии.
У порога нас встретил старый негр с коротко подстриженными седыми волосами и с катарактой на одном глазу. На нем были поношенные черные бархатные штаны и некогда белая рубаха, ныне представлявшая собой истрепанные лохмотья. Он сильно прихрамывал при ходьбе. Этому человеку, которого звали Кроу, Луиза сообщила, что мы хотели бы встретиться с хозяином плантации. Я озирался по сторонам в надежде заметить дочь Полуночника, но вокруг больше не было других рабов.
Прежде чем Кроу успел известить хозяина о нашем появлении, из дома вышел белый мужчина в синих штанах и кожаных шлепанцах. Он воззрился на нас сверху вниз, словно возмущенный такой дерзостью.
Я ожидал, что Луиза вновь возьмет переговоры на себя, но она лишь подняла брови и прошептала:
— Давай, Джон.
— Сэр, я… Прошу прощения, — пробормотал я, — за столь неожиданное вторжение. Мое имя — Джон Стюарт, и я не столь давно в ваших чудесных краях. Я прибыл из-за моря, из Британии, я приехал сюда, чтобы рисовать восхитительных птиц Южной Каролины, а затем опубликовать этот альбом в Лондоне. И поскольку в этой области мне еще не довелось рисовать, я… я хотел… хотел…
Владелец плантации взирал на нас со столь явным недовольством, что я осекся.
— Вы прибыли не в самый удачный момент, сэр, — раздраженным тоном заявил он. — Но если вы согласитесь подождать пару минут, я буду рад встретить вас в гостиной.
Повернувшись к старику негру, он рявкнул:
— Кроу, позаботься о мистере Стюарте.
Я достал из экипажа блокнот, поскольку хотел продемонстрировать ему свои наброски. Луиза пообещала дождаться меня снаружи.
— Мне нечего делать в доме, это только осложнит положение, — заметила она.
Чуть раньше мы с ней договорились, что я представлю ее как рабыню своего приятеля из Чарльстона по имени Дороти. Луиза предпочитала, чтобы никто в Ривер-Бенде не узнал, кто она такая на самом деле.
Когда Кроу вошел в гостиную с чайником и тарелкой печенья, я поблагодарил его и спросил, чьи это портреты висят на стенах. Он пояснил, что юная леди с сумрачным взглядом — это миссис Холли.
— Могу ли я задать вам довольно дерзкий вопрос? — поинтересовался я и, когда он кивнул, продолжил; — Этот портрет был создан до или после безвременной кончины ее супруга?
Кроу потер подбородок. Мне нравился его умный проницательный взгляд.
— Ну, это было еще задолго до его смерти. Погодите-ка… — И, уставившись в потолок, он наморщил нос. — Кажется, эту картину нарисовали в тысяча восьмисотом году… Лет за двадцать до того, как скончался Большой Хозяин Генри.
В этом же году я познакомился с Даниэлем и Виолеттой.
