подбирая слова, сколько для того, чтобы выглядеть достойно. — Я, конечно же, согласен, думаю, мои ребята тоже. Мы чем-то новым будем заниматься или по-прежнему кидать лохов?

— Прохор хочет, чтобы ты возглавил торговлю порошком, — по-прежнему не отводя взгляда, сказал Фашист.

Тафулин едва не задохнулся от накатившего возбуждения. Возглавить торговлю наркотиками от имени Прохора, которому чуть ли не треть Москвы принадлежит. Конечно, был риск надолго попасть на тюремные нары, но ведь торговать порошком будет не он лично, значит, риск уменьшается, а барыш растет.

— Если согласен, — Фашист протянул руку к своему бокалу, — завтра будешь принимать дела, посмотришь, как ведется этот бизнес, где кого заменить, куда поставить своих людей. Через месяц ты уже должен быть полноправным хозяином на рынке.

— Своих людей тоже подключить к торговле порошком? — промычал Тафулин. — А как же с валютой и лохами?

— Не жадничай, — отрезал Фашист, — найдутся и те, кто будет стричь купоны с лохов, твое дело порошок.

Выпив залпом свой «Хеннесси», Фашист поднялся и, не прощаясь, направился в прихожую…

Новый бизнес оказался куда прибыльней и, как и предполагал Ренат, безопасней. Ему не надо было ничего делать, лишь вести учет: сколько получил наркотика, сколько продал. Взять из этих денег свою долю, остальное передать Фашисту.

За несколько лет в наркобизнесе Ренат Тафулин многому научился, многое придумал сам. Например, снимать на подставных лиц квартиры, а затем устраивать там притоны для избранных или, наоборот, для всякой швали, которую за дозу наркотика можно использовать хоть для чего. Чаще этих несчастных сдавали милиции как торговцев. Милиции ведь тоже надо отчитываться перед руководством. Кроме притонов, которые каждый месяц меняли свое местонахождение, и мнимых торговцев Ренату принадлежала идея использования иностранных студентов из Университета имени Патри-са Лумумбы, в основном из бедных африканских стран. Они согласны были выполнять любую работу, за которую платят.

За время, проведенное на «ответственном» посту, Ренат Тафулин раздобрел, стал дородным вальяжным мужчиной, носящим костюмы от Кардена, разъезжающим на черном «Ягуаре» и общающимся с богемой, людьми искусства, где иначе, как Ренат Шарипович, его не называли.

Но потом спокойная жизнь закончилась. Прохор отошел от дел, а его место занял, к удивлению многих, не Фашист, а какой-то никому не известный Логинов, говорят, в прошлом депутат Верховного Совета СССР, не имеющий никакого отношения к миру криминала. Сразу же начались перемены. Кроме учета продажи наркотиков, Ренату пришлось заниматься другими делами. То его послали на Дальний Восток — участвовать в аукционе по продаже какого-то завода, и Фашист тогда строго-настрого приказал купить его во что бы то ни стало. Купил, через несколько месяцев заставили продать какому-то азербайджанцу. Не успел вернуться в Москву, снова Фашист, как призрак сатаны, появляется в его квартире, новый приказ. Через своих богемных друзей найти «концы» в верхах, чтобы решить вопрос какой-то рыболовецкой фирмы в Астрахани. Затем отправили в Америку покупать недвижимость. Все больше он был в разъездах и все меньше занимался бизнесом, который приносил настоящий доход.

Из торговли наркотиками Рената постепенно вытеснял недавний его ученик, навязанный Фашистом, а теперь уже заместитель — борец-коротышка, уголовник, отсидевший пять лет за разбой, по кличке Пистон. Несмотря на молодость (ему едва стукнуло двадцать пять), Пистон обладал внутренней энергией, заставляющей людей ему подчиняться. Шустрик чувствовал — власть от него уходит, а значит, уходят и деньги. Нужно было на что-то решаться… В сущности, кроме денег, которые он уже начал терять, больше терять Ренату было нечего, и он решился. Позвонил Фашисту.

— А, Шустрик, — раздался в трубке скрипящий голос Фашиста. — Есть проблемы?

— Проблем нет. Но поговорить надо, — собрав все свое мужество, проговорил Тафулин.

— Давай встретимся завтра, — сказал Фашист и замолчал. Ренат догадался, что тот сверяется со своим рабочим графиком, и с раздражением подумал: «Прямо бизнесменом стал каким-то».

— Шустрик, ты слушаешь? — снова раздался голос Фашиста.

— Да.

— Завтра в два, в ресторане «Орфей». Знаешь, где это?

— Знаю.

— Значит, завтра в два, — и повесил трубку…

На следующий день Ренат ровно в два перешагнул порог ресторана. Швейцар склонился в полупоклоне, метрдотель, услышав, кого ищет гость, готов был сам выстелиться парадным ковриком к столику Фашиста.

После сытного обеда Альберт Фроман пил кофе. Увидев подходящего к столику Рената, протянул ладонь (Ренат заметил, что ногти на крючковатых пальцах аккуратно подправлены маникюром).

— Здорово, Шустрик, подсаживайся, что-нибудь закажешь?

Ренат отрицательно покачал головой.

— Ну, говори, что тебя толкнуло забить мне «стрелку».

Несмотря на внешний лоск, перед Тафулиным сидел настоящий волк, хищник криминального мира. Но Ренат по-прежнему считал, что ему терять нечего.

— Я смотрю, вы Пистона поставили ко мне, чтобы он был мне не заместителем, а заменой, так?

Отставив в сторону чашку с кофейной гущей, Фашист ухмыльнулся, потом сказал:

— Жаден ты, Шустрик, очень жаден. Дальше своего кармана не видишь, это плохо. Ты, наверно, забыл политику нашей фирмы — давать расти перспективным работникам. А ты работник с большим потенциалом, но мелочный. Видишь, как тебя оттесняют от одной кормушки, но при этом не хочешь видеть, что уже пускают за обеденный стол. Ведь твои поездки по нашей просьбе — это другой уровень работы.

Фашист говорил как настоящий бизнесмен. Насколько успел заметить Ренат, в нем произошли разительные перемены с того момента, как организацию возглавил Логинов.

Затем на некоторое время о Тафулине забыли, и он снова мог заниматься любимым делом — подсчетами барышей от продажи наркотиков. После вечернего объезда вернулись «инкассаторы» — завезли в условленное место выручку. Пересчет наличности привел Рената в легкое замешательство — денег было вдвое больше.

— Что это значит? — спросил он у Пистона. Ренат давно не занимался розничной торговлей и был не в курсе последних событий. Может, цены на порошок подняли вдвое? Но оказалось другое.

— У нас увеличилась территория, — безразличным тоном ответил Пистон.

— Как увеличилась? — не понял Ренат. Он хорошо знал правила этого бизнеса. Границы группировок, а значит, их торговцев порошком, незыблемы. Исключение было сделано один раз, когда во время милицейской чистки ликвидировали бригаду грузина Резо за торговлю самодельным синтетическим наркотиком. Его территорию по решению большой сходки поделили между другими группировками. Тогда прибыток был невелик, а теперь…

— Что произошло, Пистон?

Пистон немного помялся, затем пробормотал:

— Тамбовцы хотели подмять ребят Фиксы, начали войну. Фиксу замочили прямо на хате с шала- шовкой, а потом стали охотиться за братвой. Ну, Фашист за них вписался (я так думаю, Васильич приказал). Ни «стрелок», ни разборок не было, за два дня всех переловили и… В общем, не знаю, но поговаривают, что трупы замуровали где-то в московских катакомбах. Так это или не так, но после этого обе территории перешли к нам.

— А как же ребята Фиксы?

— Они теперь у нас и заправляет ими Козырь, он бригадир путевый, еще недавно Ростов-папу во как держал. — Пистон сжал кулак. — Но что-то там не сложилось, приехал сюда.

— И что же, никто не возражал против такого разрастания нашей организации? — не унимался Ренат. Дело попахивало большой разборкой, а бывшему наперсточнику этого очень не хотелось. В первую очередь «грузят» слабых торговцев, сутенеров, одним словом, мелочевку, к которой причислял себя и Тафулин.

— Возражали, — подтвердил Пистон, деловито забивая косяк. — Мхитарян собрал большое толко- вище. Требовал раздела между всеми этих территорий. Прохор бы наверняка уступил. Но Васильич не такой,