— Нет, спасибо, я пока на государевой службе.

— Давненько же мы не виделись.

— Дела, все дела, — невесело улыбнулся Клочков, осматривая разоренную комнату. — Вроде начальник отдела мог бы сидеть в кабинете и шугать подчиненных. Так нет, не могу, должен везде нос сунуть.

— Нужна помощь? — поняв друга с полуслова, спросил Глеб.

Полковник ответил не сразу. Оглядевшись по сторонам, спросил:

— Здесь есть какое-нибудь приличное, но тихое место, чтобы мы могли поговорить?

Кольцов пожал плечами.

— Да вроде в двух кварталах отсюда есть частный ресторан «Белоснежка». Но я там еще не был.

— Закрывай свою богадельню и пошли.

Ресторан «Белоснежка» располагался на первом этаже девятиэтажного дома. Там был интимный полумрак, столики расставлены в шахматном порядке, застелены нейлоновыми скатертями и сервированы на четыре персоны. Ярко освещенная эстрада в дальнем углу зала, где суетились трое музыкантов. Перед эстрадой несколько столиков было занято.

Едва друзья, раздевшись в гардеробе, переступили порог ресторана, как появился метрдотель. В черном смокинге, белой шелковой рубашке и галстуке-бабочке. От него исходил запах дорогого парфюма, а лицо излучало профессиональную улыбку.

— Что желают господа? — спросил метрдотель.

— Нам бы, милейший, поужинать, — в тон ему проговорил элегантно одетый Клочков.

— Желаете кабинет или столик в зале? — Улыбка метрдотеля стала еще шире.

— Лучше столик, так сказать, ближе к народу, — добродушно ответил Клочков, изображая из себя сановника последнего розлива.

— Прошу-с, — вырвалось из губ метрдотеля. Указывая в направлении зала, он едва не согнулся пополам.

Не успели сесть, перед столиком появился официант, такой же лощеный, как и мэтр. Положив перед Клочковым меню в кожаной папке с золотым тиснением, вытянулся по стойке «смирно» в ожидании заказа.

Быстро пробежав глазами меню, Владимир Константинович распорядился:

— Триста граммов смородинового «Абсолюта», два салата из свежих овощей, мясное ассорти, две порции каспийской селедки с маслинами. На горячее две порции куропаток под соусом манго.

— Десерт заказывать будете? — не отрываясь от блокнота, спросил официант и тут же начал перечислять: — Пирожные, кофе, мороженое двенадцати видов, пудинг.

— Мне шоколадное мороженое, — распорядился Клочков и, посмотрев на спутника, спросил: — А тебе?

— А мне бутылку боржоми сейчас, а на десерт кофе и пару эклеров, — сказал Глеб.

Как только официант удалился, Клочков вынул из кармана пиджака длинную пачку сигарет «More», достал себе одну, предложил Глебу, тот отрицательно покачал головой.

— Нет, я курю более крепкие.

— А мне крепкие уже нельзя, врачи запретили. Балуюсь этой ерундой.

— Ты вообще, Володя, изменился. Водку так в графине, на закусь не отбивную или пельмени, а куропаток под соусом манго. Прямо лондонский денди. Небось уже и забыл, как в Кабуле разведенный спирт пили из алюминиевых кружек и заедали сухарями и маринованными огурцами из трехлитровой банки.

— Ни черта я не забыл, Глеб, — отмахнулся Клочков, с раздражением гася едва дотлевшую до трети сигарету. — Сильно жизнь изменилась. Раньше контрразведка в основном боролась со шпионами. Изредка брали за жопу контрабандистов, но то, как говорится, была проза. Главным же образом борьба с вражескими происками. Сейчас все наоборот, основная прерогатива контрразведки — борьба с организованной преступностью, транспортировкой и незаконным оборотом наркотиков и фальшивых дензнаков, а уже после всего идет борьба со шпионажем. Не поэтому ли сейчас сюда агентуру засылают со всего мира. Не то что американцы, евреи или европейцы — уже всякие гондурасы зачастили.

— А что ты на меня смотришь, — возмутился Глеб, — как будто я их должен ловить. Я, между прочим, частный сыщик и работаю с сугубо частными лицами и по договоренностям.

— Да ничего я к тебе не имею, — проговорил Клочков, — только хочу заметить, что шпионы сейчас для государства куда меньшее зло…

Тут с подносом появился официант, он быстро поставил на стол хрустальный графин с водкой, пиалы с салатом, блюдо с мясным ассорти, две маленькие селедочницы с филе селедки, обложенной кольцами репчатого лука и маслинами. Пожелав приятного аппетита, бесшумно удалился.

— Шпионаж куда меньшее зло хотя бы потому, что секретов сейчас и не осталось. Любой политик может ляпнуть перед телекамерой такое, за что еще пять лет назад коллегия военного трибунала, не задумываясь, дала бы «вышку», без всякого там обжалования. А журналисты нынче — «затычка во все дырки», им хоть шахта стратегической ракеты, хоть хранилище ядерных боеприпасов или реактор атомной подлодки — везде лезут, все выпытывают, да еще снимают и транслируют на весь мир. Так что современный шпионаж заключается в перелопачивании прессы и ее анализе. Ну, в крайнем случае шпион может попытаться украсть какую-то передовую технологию. Но в последнее время таких технологий все меньше и меньше, притом большинство предприятий стали акционерными обществами и принадлежат в основном тем, у кого контрольный пакет акций. И как правило, эти хозяева — западные инвесторы, естественно, через подставных дурачков.

— Зачем ты мне это все говоришь? — спросил Глеб.

Клочков разлил водку по рюмкам, поднял свою:

— За встречу.

Выпили, не спеша стали закусывать. Хрустя молодой капустой, Глеб чувствовал, как выпитая водка приятным теплом разливается по телу.

— Самое большое зло, — прожевав, снова заговорил полковник, — даже не терроризм. При желании его можно локализовать, лишить террористов финансирования и возможности передвижения. Во всем мире накоплен огромный опыт противостояния терроризму, от политического компромисса до банальной ликвидации. Это достаточно просто, поэтому никто не хочет этим заниматься. Тем более что на борьбу с терроризмом спецслужбам каждый год увеличивают финансирование. Как говорится, «если бы терроризма не было, его следовало бы выдумать».

— При чем тут терроризм? — не понял Глеб, берясь за свою рюмку.

Мужчины снова выпили, а Клочков продолжал:

— Терроризм ни при чем. Самое большое зло — это наркомания. Я бы сказал, вселенское зло. С одной стороны, это многомиллиардные прибыли, с другой — миллионы людей, деградирующих и постепенно умирающих в страшных муках. И большая часть из этих умирающих могла бы стать цветом общества — учеными, художниками, поэтами, артистами. К несчастью, часто талантливые люди не могут обойтись без наркотических стимуляторов.

— Ну а я здесь при чем? — спросил Кольцов, натыкая на вилку маслину.

— Это я к тому, что замашки обращения с обслугой в ресторанах я приобрел, разъезжая по заграницам. После крушения «железного занавеса» политический очаг напряженности превратился в криминальный. Если раньше был лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», то теперь актуален другой: «Мафиози всех стран, объединяйтесь!» И у вторых сейчас больше шансов объединиться, чем раньше было у первых. Нас это настораживает, а Запад по-настоящему пугает. Уже действуют международные синдикаты по угону машин, их транспортировке и продаже. Есть синдикаты по подделке денег…

— Володя, это все я знаю, смотрю «Новости», читаю газеты, — перебил Клочкова Глеб. — Или ты решил просветить меня о международном положении?

— Нет, все намного сложнее и мне нужна твоя помощь. — Полковник вытащил из пачки новую сигарету и закурил. — Мой отдел занимается наркотиками. По сравнению с девяностым годом наплыв наркотиков увеличился в десятки раз. И если раньше в Москве преобладали гашиш, самодельные растворы опия и медицинские психотропы, то теперь есть все, от героина и кокаина до ЛСД и крэка. И при всех наших усилиях поток увеличивается, а не уменьшается.