— Действительно, — кивнул атташе, пригубливая горьковатый горячий кофе, — мне нужна помощь твоей группы. В Албании находится наш человек в окружении агентов ЦРУ. Необходимо его похитить и целым и невредимым вывезти в Сербию.

Тарантул скептически хмыкнул, достал из пиджака мятую пачку «Житана», прикурив, глубоко затянулся, выдержал короткую паузу, потом с неприкрытым сарказмом произнес:

— Все в современном мире меняется, неизменны лишь методы разведки. Хотите вернуть перебежчика? Похвально. Я в принципе согласен. Но с того дня, когда от нашей группы все отвернулись, а нам пришлось бежать в Африку, переквалифицировавшись в наемников, наши отношения должны складываться по-другому, как говорится, на коммерческой основе. Если нужна наша работа, то придется платить. С решением я не тороплю, можете все обдумать. Если вы согласны заплатить, то канал связи со мной остается прежний.

С этими словами Тарантул бросил на стол мятую купюру и, не прощаясь, направился к выходу.

Глядя на его прямую спину, атташе машинально допил кофе и нахмурился. Задуманная им операция провалилась, даже не начавшись. Денег, чтобы оплатить услуги хотя бы одного наемника, у него не было, а выходить со своей инициативой на руководство было чревато отзывом на родину с соответствующими взысканиями.

Но и сидеть без дела разведчик тоже не мог. Если не получалось вытащить из передряги товарища по цеху «плаща и кинжала», то следовало того хотя бы предупредить.

«Предупрежден — значит вооружен» — гласит древнеримская пословица.

Сняв с пояса трубку мобильного телефона, атташе набрал номер «трубы» Крутова.

— Доброе утро, Родион Андреевич, — в динамике мобильного телефона раздался голос военного атташе.

— Доброе, — сдержанно ответил Кругов, лихорадочно соображая, что же заставило разведчика под «дипломатической крышей», по существу, его куратора, решиться на этот внезапный звонок.

— Вот, земляк, решил узнать, как там твое житье-бытье, — беззаботно продолжил атташе, стараясь выдать себя за закадычного друга, который, находясь почти рядом, не может пообщаться накоротке с приятелем.

— Да какие там дела, работы по горло, нет времени даже позвонить домой, не то что со старыми друзьями пообщаться, — осторожно произнес Родион, поддерживая разговор общими фразами, чтобы те, кто слушает этот телефонный разговор, не заподозрили двойного смысла. Хотя наверняка компьютерная программа дешифровки не один раз пропустит через себя стенограмму этой беседы.

— Ну, слава богу, что все в порядке, — голос атташе звучал совершенно спокойно, но Кругов ощутил внутреннее напряжение своего собеседника. Тот явно был в курсе всего происходящего с ним. И как опытный разведчик, пытался взять контроль над расшатывающейся ситуацией или по крайней мере вытащить товарища по оружию из эпицентра.

— Я двадцать второго ухожу в отпуск и еду к семье в Москву. Может, передать что-нибудь твоим?

«Двадцать два» — кодированный сигнал тревоги, обозначающий, что работающий «на холоде» агент уже находится под плотной опекой спецслужбы оппонентов.

— Да нет, не стоит, — после короткой паузы ответил Кругов. — Жениться не успел, из всей родни только тетка осталась, но она живет в провинции, телефона нет. Как выпадет свободное время, напишу ей письмо.

— Ну, что ж, рад, что у тебя все в порядке. Тогда до скорой встречи, и с тебя бутылка «Столичной».

— Обязательно, — в динамике раздался негромкий смех.

Родион отключил мобильный телефон и положил трубку на стол.

«Итак, атташе предупредил о плотном контроле, — начал складывать очередную мозаику Родион. — Янкесы обложили меня, как матерого волка, по всем правилам. С красными флажками, загонщиками, да и наверняка с меткими стрелками. Конечно, для подобного основательного подхода повод у них есть: террористы, захватившие „собственность армии США“, упорно не желают ее отдавать, да еще, негодяи такие, на все предпринятые к ним меры по поимке вовремя успевают применить контр действия. Из всего этого вытекал уже ставший привычным вывод — у террористов имеется свой информатор среди охотников. „Барабан“, „стукач“, „крот“ или, по моей терминологии, „скунс-вонючка“. Если я его в самое ближайшее время не смогу определить, то, скорее всего, ракеты дойдут до заказчика. И соответственно резидент ЦРУ, чтобы хоть как-то оправдаться, крайним сделает меня. И вот тогда развитие событий пойдет совсем по другому сценарию. Никто из чиновников в Вашингтоне не станет забивать себе голову такой ерундой, что главный исполнитель похищения ракет террорист Джафар — бывший офицер спецназа США и агент ЦРУ (впрочем, террорист номер один Усама бен Ладен тоже порождение американских спецслужб, но кто об этом сейчас вспоминает). Гучас вместе со своим подхалимом Матерсоном мигом состряпают правдивый компромат, сделав меня информатором террористов. Потом мне просто подсыпят в еду снотворное и вывезут за океан. С них станется. Дядя Сэм, дав бабки на международный трибунал в Гааге, тут же сделал поправочку — судить можно всех, кроме граждан США, в противном случае они оставляют за собой право отбить его военной силой. Ничего не скажешь, пылкая забота о своих лейтенантах Кэли. Мне рассчитывать на индульгенцию не приходится. Окажись я по ту сторону океана, быстренько начнут колоть и, вернее, не столько по Балканам, сколько по всей моей биографии. Я, конечно, не Маркус Фольф, но много чего интересного могу рассказать. Поэтому, чтобы не дать союзникам повод вцепиться в меня мертвой хваткой, выход остается только один, найти эти чертовы ракеты, а заодно вычислить „скунса“. Впрочем, если поменять очередность и сначала лишить террористов осведомителя, то этим я значительно осложню им жизнь. Джафару придется идти по „минному полю“ в темноте и на ощупь…»

Разведчик потянулся за сигаретой и закурил. «Итак, список подозреваемых в связях с террористами не так уж и велик. Исключаются солдаты и сержанты, участвовавшие в транспортировке „томагавков“, основные события стали происходить значительно позже. Так же исключаются начальник базы генерал Эйкрофт и цэрэушник Гучас, один просто не имеет времени вникать в детали проводимых мероприятий, второй появился после того, как было установлено, что осколки в австрийском туннеле от других ракет. Остаемся мы вчетвером: я, Каролина, юрист Матерсон и израильский разведчик Моше Кацц.

Первым из списка подозреваемых исключаем меня, потому что если подозревать в предательстве самого себя, это даже не паранойя, а чистой воды шизофрения.

Наиболее подходящие кандидатуры — полковник Флетчер и капитан Матерсон, по службе их пути могли пересекаться с Джафаром, когда тот командовал „зелеными беретами“. Быстро узнать это не получится, говорить с Эйкрофтом или Гучасом также не получится, скорее всего, подумают, если „скунс“ я, то специально напускаю дым в туман, чтобы отвести от себя подозрения.

Правда, есть еще Кацц, но по всем канонам он, как представитель Израиля, должен быть наиболее ярым противником арабского террора. Но это, так сказать, в теории, а на практике чего только не бывает. Взятка, шантаж, да и мало ли у кого какой „скелет в шкафу“. При этом нельзя исключить и тот вариант, что МОССАД ведет свою игру, стараясь, скажем, через эти ракеты выйти на заказчиков, узрев своих врагов в лицо, и впоследствии их уничтожить. Как бы там ни было, но подозреваемых остается трое, времени на раскачку практически нет, значит, нужно действовать на опережение…»

— Ой, как здесь накурено, — ход мыслей Крутова прервал возглас Каролины. Американка после бурно проведенной ночи почти час вымокала в ванной и сейчас вышла заметно посвежевшая, в длинном банном халате и с чалмой из махрового полотенца на голове. Ее раскрасневшееся от пара лицо недовольно искривилось: — Ты хотя бы окно открыл. — При этом голос молодой женщины звучал без особой укоризны. Керл быстро прошла через комнату и распахнула настежь окно, потом глубоко вдохнула влажный, пропитанный хвоей воздух. — Ну что, на завтрак пиццу разогреем в микроволновке?

Родион недовольно поморщился: все эти пиццы, хот-доги, гамбургеры и чизбургеры — быстрая еда уже сидела у него в печенках. Он мечтал об обычном завтраке, а манная каша на молоке с ароматной ванилькой и кусочком настоящего сливочного масла постепенно становилась для него идеей фикс.

Увидев недовольную физиономию своего мужчины, Каролина неожиданно даже для себя самой предложила:

— А хочешь, я пожарю омлет с грибами, беконом и тертым сыром?