С некоторых пор мы стали замечать, что вокруг нас крутятся какие-то типы, которые пытаются втянуть нас в дискуссию, затеять перепалку, а то и вызвать на кулачный бой.

В городе Оклахома-Сити местные журналисты пригласили нас пообедать в частном клубе. Не успели мы сесть за стол, как рядом возник поджарый старичок в элегантном темном костюме. Он размахивал руками и пытался боднуть Москвича в живот. Было такое впечатление, что он хочет с нами подраться. Мы были смущены и просто не знали, как все это воспринимать: в шутку или всерьез.

— Ну, полно вам, господин, — увещевал драчуна главный редактор газеты «Дейли Оклахомен» Чарльз Беннет. — Будет же вам, однако, смешить людей!

— Комми… Комьюнисти! — завопил старичок и бесцеремонно принялся ощупывать бицепсы Москвича.

— Генерал в отставке, — шепнул ему Чарльз. — Главный антикоммунист в нашем городе. Бо-о-льшой оригинал!

«Оригинал» дважды подпрыгнул козликом, встал в боксерскую позицию и ткнул Москвича кулаком в грудь.

Обедавшие дамы и господа, отложив вилки, с интересом наблюдали за развитием событий. Приняв вызов, смущенный Москвич слегка потрепал генерала по шее. Генерал, удерживая равновесие, зацепил соседний столик, опрокинул стул. Зазвенела посуда. Дамы и господа засмеялись. Засмеялся и генерал, как бы подтверждая, что все это не более чем шутка.

— На кулаках мне с ним не справиться, — сообразил генерал. — Но давайте — после обеда поедем ко мне на ранчо. У меня прекрасные лошади. Мы устроим скачки, и я обгоню его, как мальчишку.

Торжествуя будущую победу, генерал вернулся на свое место и дважды отхлебнул из бокала. Второй глоток был, по-видимому, лишним: ноги снова понесли генерала-забияку к нашему столу.

— Или можем сразиться на шпагах, — предложил он еще один вариант единоборства между представителями двух противоположных социальных систем.

… Дело кончилось тем, что Москвич великодушно подарил отставному вояке русскую деревянную ложку хохломской работы и посоветовал, есть побольше каши. Присутствующие поняли намек и расхохотались.

Другую ложку мы попросили передать адмиралу Айзику Келли, приезжавшему недавно в Оклахому- Сити из столицы Соединенных Штатов. Адмирал, как нам рассказывали, тоже жаждал драки. Только не с нами лично, а со всем Советским Военно-Морским Флотом.

На центральной площади города Оклахома-Сити установлен якорь с линейного корабля «Оклахома», затонувшего от прямых попаданий японских авиабомб в Пирл-Харборе. И хотя Оклахома-Сити в высшей степени сухопутный город, его очень любят посещать адмиралы с командировочными удостоверениями Пентагона. Адмирал Айзик Келли, который был здесь перед самым нашим приездом, тоже оказался «бо-о- льшим оригиналом». Опершись об исторический якорь, он сказал, обращаясь к толпе:

— Представьте себе, леди и джентльмены, что вы не оклахомцы, а киевляне. Вообразите также, что я не американский адмирал, а советский. Так вот, товарищи оклахом… то есть я хотел сказать… киевляне, наш советский атомный флот эту самую Америку уничтожит…

И адмирал понес такое, что наши друзья оклахомские журналисты даже передать нам посовестились.

Лишь намеками, смущаясь и посмеиваясь, объяснили, что речь адмиральская была на редкость антисоветская и крайне провокационная. В конце своей речи Айзик Келли, изображая из себя не советского, а уже подлинно американского адмирала, воскликнул:

— Проснись, Америка! Коммунисты уже у твоих рубежей!

Мы спросили:

— Зачем понадобился адмиралу Келли этот глупый антисоветский балаган?

— Такие речи стали уже традицией, — смущенно ответили наши собеседники.

Но ложек для всех задиристых генералов и адмиралов у нас, конечно, не хватало. А патологическим антикоммунизмом заражены в Соединенных Штатах не только высшие военные чины, но и некоторые гражданские лица. В данном конкретном случае мы имеем в виду группу незнакомых нам джентльменов, которые в Техасе поселились в соседних с нами комнатах мотеля и чуть ли не всю ночь не давали нам покоя: стучали в стены, выкрикивали по нашему адресу какую-то чушь и пьяными голосами грозились повесить нас на первом же суку. Лишь на рассвете, исчерпав свои силы и возможности, крикуны угомонились. То ли поехали дальше пробуждать Америку ото сна, то ли уснули сами.

— Что же это все-таки за люди? — спросил невыспавшийся Москвич у Вашингтонца. — Чего они хотели?

— Этой публикой надо заняться особо, — ответил Вашингтонец. — Вот я сейчас наведу справки, запасусь кое-какими нужными адресами.

Вашингтонец отправился к портье звонить по телефону. Вернувшись, он сказал:

— Все в порядке. Сегодня мы увидим прелюбопытных людей. Возможно, это будут члены общества Джона Бёрча, возможно, сторонники бывшего губернатора Алабамы Джорджа Уоллеса, а возможно, даже и куклуксклановцы. Только одно условие, мой друг: держи себя в руках и не отвечай на провокации…

Мы поехали на другой конец города. Возле массивной двери, на которой висел отпечатанный в типографии плакат «Помни «Пуэбло»!», Вашингтонец остановил машину.

— Нам сюда!

Из приемной, почти до потолка заваленной растрепавшимися кипами листовок, мы прошли в большую комнату. У стены, на которой висел портрет Джорджа Уоллеса, стояла трибуна с микрофоном. Мы догадались, что комната служит залом заседаний. Сейчас здесь находился лишь розовощекий седовласый толстяк. Положив ноги на низенький столик и откинувшись на спинку кресла, толстяк заседал в полном одиночестве. Впрочем, когда мы подошли ближе, то эаметили, что он спит. Над его головой висел цветной