прачечную, а Мерзавец Боб наложил лапу на поставки мяса. Ральф Рэнсом так и не узнал об этом. Боб печатал фальшивые счета, но к тому моменту, когда они попадали на стол Ральфа, на них уже стоял штамп «оплачено».

– А как вы узнали об этом?

– Однажды вечером, как следует набравшись, мне рассказал об этом Нандо. Они с Эггзом разгружали каждое утро грузовик. Но вы ведь уже знали об этом, не так ли?

– Откуда я мог об этом знать?

– Но разве вы не говорили, что все жертвы убийцы связывает именно отель «Сент Элвин»?

Только сейчас я понял, на что он намекает.

– Так мясником, которому нелегально передали контракт на поставку мяса в отель, был Хайнц Штенмиц?

– Ну конечно. А как еще мог этот человек быть связан с отелем?

– Но никто никогда не говорил об этом полицейским.

– Они просто не спрашивали.

Я поблагодарил Гленроя и направился к двери, но он не спешил идти меня провожать.

– Вы так и не спросили меня, что я думаю о том, как умер Джеймс. А ведь я разрешил вам подняться сюда именно потому, что вы упомянули о нем.

– А я думал, вы согласились поговорить, потому что я знаю, кто написал «Шикарную жизнь».

– Каждый должен знать, кто написал «Шикарную жизнь». Так вам интересно мое мнение? Я не могу перечислить вам всех, уволенных в то время, не могу сказать, где найти Боба Бандольера, но могу рассказать кое-что о Джеймсе. Если у вас есть время.

– Да, пожалуйста, – сказал я. – Я должен был сам просить вас об этом.

Глен сделал шаг в мою сторону.

– Вот тут вы правы. Так слушайте. Джеймса убили в его номере так? В его постели, так? А знаете ли вы, во что он был одет?

Я покачал головой, мысленно ругая себя за то, что не прочитал достаточно внимательно полицейские отчеты по этому поводу.

– На нем не было ничего, – продолжал Глен. – Знаете, что это означает? – он не дал мне времени ответить. – Это означает, что он поднялся с постели, чтобы отпереть дверь, не позаботившись одеться. Он знал того, кто стоял за дверью. Джеймс был молод, но далеко не глуп, пока дело не доходило до одной- единственной вещи. До девочек. Он готов бы перетрахать всех красоток, встречавшихся на его пути. В отеле были хорошенькие горничные, и Джеймс спутался не на шутку с одной из них. Ее звали Джорджия Макки. Это было как раз, когда мы играли в «Блэк энд тэн».

– А когда точнее?

– В сентябре пятидесятого. За два месяца до того, как убили Джеймса. Он бросил эту самую Джорджию, как бросал рано или поздно всех своих девиц. Джеймс стал встречаться с девушкой из клуба. Джорджия приходила туда и устраивала скандалы, пока ее не перестали пускать в этот клуб. Она хотела вернуть Джеймса. – Глен сделал паузу, чтобы до меня лучше дошел смысл его слов. – Я всегда думал, что это Джорджия Макки зашла в номер Джеймса, убила его и устроила, чтобы все выглядело так, будто это сделал тот же человек, который убил ту проститутку. Джеймс открыл ей дверь. Или она воспользовалась своим ключом. В любом случае Джеймс не стал бы поднимать шума, так как наверняка решил, что она идет забраться к нему в постель.

– Вы никогда не говорили об этом полиции?

– Я говорил Биллу Дэмроку, но к тому времени Джорджия Макки уже уехала отсюда.

– А что с ней произошло?

– Сразу после убийства Джеймса она уехала в Теннесси. Кажется, там жили ее родители. Сказать по правде, я от души надеюсь, что ее прирезали в каком-нибудь баре.

Мы молча смотрели друг на друга еще несколько секунд.

– Джеймс должен был прожить дольше, – сказал наконец Гленрой. – У него было что предложить людям.

Было еще слишком рано, чтобы звонить Тому Пасмору, поэтому я спросил клерка за стойкой, нет ли у него телефонного справочника. Он сходил в свой кабинет и вернулся с толстой потрепанной книгой.

– Как сегодня Гленрой? – спросил он.

– Замечательно. А разве так не всегда?

– Нет, – сказал клерк, – но он всегда остается Гленроем.

Кивнув, я открыл справочник на букве "С". Дэвид Санчана проживал на Северной Бейбери- лейн, где-то в районе Элм-хилл. Я переписал его адрес на листочек, который дал мне Том, а потом, спохватившись, переписал также адрес Оскара Фрицманна на Фон-дю-Лак-драйв. Может быть, он сможет рассказать мне что-нибудь о таинственном Уильяме Фрицманне.

Подойдя к автомату в вестибюле отеля, я набрал номер Санчана я ждал довольно долго, прежде чем повесить трубку. Санчана были, пожалуй, единственными людьми во всем городе, у которых не было автоответчика.

Я вышел на улицу и пошел в сторону бывшего дома Боба Бандольера. Он должен был что-то знать, подумал я. Может, видел, как Джорджия Макки выходит из номера Джеймса Тредвелла, и шантажировал ее, вместо того чтобы рассказать обо всем полиции.

Я свернул на Седьмую южную улицу и прошел мимо дома Миллхаузеров, когда увидел, что Фрэнк Белнап машет мне со своего крыльца. Он показал мне знаком, чтобы я стоял, где стою, а сам быстро пошел в моем направлении.

– Сказал Ханне, что пойду прогуляюсь, – сообщил он, поравнявшись со мной. – Несколько раз прошел туда-сюда всю улицу, ожидая, пока вы вернетесь.

Фрэнк все время оглядывался, желая убедиться, что жена не увидит, как он разговаривает со мной.

– А что случилось? – спросил я.

Фрэнк все еще боролся с собой.

– Я встретил того солдата, который вышвырнул Думки из соседнего дома. Он пришел на следующий день осмотреть место. Ханна как раз пошла по магазинам. А я вышел поговорить с этим парнем, как раз когда он покидал дом. И он был не просто груб – он даже испугал меня. Мужчина был не очень крупным, но вид у него был опасный – я сразу понял, что такому ничего не стоит убить меня на месте.

– А что случилось? Он угрожал вам?

– Да, угрожал, – Белнап нахмурился. – Думаю, этот парень только что вернулся из Вьетнама и был способен абсолютно на все. Я уважаю наших солдат и считаю, что то, что мы сделали с этими мальчиками, – настоящий позор. Но тот парень – он был особенный.

– Что он сказал вам?

– Сказал, что я должен забыть, что видел его. А если я что-нибудь кому-нибудь расскажу о нем или его делах, он сожжет мой дом. И он не шутил. У него был вид человека, привыкшего сжигать дотла дома. – Фрэнк придвинулся ко мне поближе, и я ощутил запах его затхлого дыхания. – А потом он добавил, что я в безопасности, пока веду себя так, словно его не существует.

– О, – сказал я. – Понимаю.

– Так вам ясна ситуация?

– Он – тот человек, которого видит по ночам Ханна, – сказал я.

Фрэнк энергично закивал.

– Я пытаюсь убедить ее, что она все это придумала. А может, это и не он. Все-таки того я видел в семьдесят третьем году. Но скажу вам одну вещь: если это он, уж не знаю, что он там делает, но только не плачет.

– Спасибо, что все-таки рассказали мне о нем, – поблагодарил я.

Фрэнк с сомнением разглядывал меня, размышляя, не сделал ли он ошибку.

– Я подумал, что вы можете знать, кто это.