называемый «любитель преступлений», из малоизвестного городка Миллхейвен, штат Иллинойс, замечательным образом переосмыслил доказательства по делу об убийстве Уитни Уолша, президента «Транс уолд инчуранс», убитого в загородном клубе в городке Харрисон, штат Нью-Йорк. За это убийство уже успели к тому времени осудить на пожизненное заключение одного человека, который много лет ненавидел Уолша. Работая по собственной инициативе и даже не покидая Миллхейвена, Том Пасмор умудрился найти по газетным статьям ключевой факт в цепи доказательств, позволивших арестовать настоящего убийцу, бывшего сотрудника фирмы Уолша. Невиновного освободили из тюрьмы, и после того, как он рассказал свою историю журналистам, быстро выяснилось, что Том Пасмор из Миллхейвена поступал подобным образом примерно в десяти-двенадцати случаях – использовал информацию в печати и судебные отчеты для того, чтобы найти настоящего преступника и освободить несправедливо осужденного. Просто дело Уолша было самым громким в этой цепи. После этого все газеты и журналы напечатали несколько статей об этом «Шерлоке Холмсе среди нас». В каждой статье сообщалось, что этот удивительный человек отказывается принимать деньги за свою работу, что он сам владелец состояния в десять-двадцать миллионов, что живет один в доме, из которого редко выходит и одевается немного странно – в старомодные строгие костюмы. Цикл статей заканчивался информацией о том, что Том Пасмор – родной сын Леймона фон Хайлица, человека, послужившего прототипом Леймона КРэнстона, героя радиосериала «Мистер Тень». К тому времени, когда вышли все эти статьи, Том уже отказался давать интервью журналистам. И, насколько известно, он бросил также свою работу – его побудила к этому неожиданная и не слишком желанная популярность. В прессе не появлялись больше сообщения о том, как он снова засадил за решетку хитрого преступника и помог выйти на свободу невинному человеку. Однако я поддерживал отношения с Томом и был почти уверен, что он продолжает работать анонимно и что он распространил слухи о своем уходе от дел, чтобы сохранить в тайне секрет, которого не посмела коснуться даже пресса, – Том долгое время был любовником женщины, которая была замужем за человеком из богатейшего семейства Миллхейвена.

Том никогда не согласился бы быть нанятым Джоном Рэнсомом, и я честно сказал ему об этом.

– Но почему нет, если он готов прийти сюда по этому делу?

– Прежде всего Тома Пасмора никогда нельзя было нанять за деньги. А начиная с огласки дела Уолша, он вообще предпочитает, чтобы люди думали, что он больше не работает. И потом, Том вовсе не готов прийти сюда. Если ты хочешь поговорить с ним, нам придется поехать к нему домой.

– Но я ведь учился с ним в одной школе!

– Ты был его другом?

– У Пасмора не было друзей. И он не хотел их иметь. – Рэнсому пришла вдруг в голову еще одна мысль, и он подозрительно посмотрел на меня. – Но если Том не хочет выходить из подполья, тогда почему же он согласился поговорить со мной по этому делу?

– Он предпочитает лично объяснить тебе, что случилось с доктором Лейнгом и детективом Дэмроком, и ты скоро поймешь почему.

Рэнсом пожал плечами и посмотрел на часы.

– Обычно к этому времени я уже возвращаюсь в больницу. Может быть, Пасмор согласится пообедать с нами?

– Нам придется поехать к нему домой, – твердо заявил я.

Рэнсом на секунду задумался.

– Тогда, может быть, мы посетим Его преподобие между визитом к Эйприл и обедом? – спросил наконец он. – Или ты еще не все сказал мне о расписании Его светлости?

– Что ж, Том обычно встает довольно поздно, – сказал я. – Но если ты покажешь мне, где телефон, я позвоню ему и скажу, что мы придем.

Рэнсом махнул рукой в сторону коридора, и я вспомнил, что действительно проходил мимо высокого столика, на котором стоял аппарат. Встав, я вышел из комнаты. Мне видно было через открытую дверь, как Рэнсом встал и подошел к висящим на стене полотнам. Засунув руки в карманы, он встал перед Вюллардом и стал хмуро разглядывать сидящих под деревом людей. Я знал, что Том Пасмор еще спит, но он обычно оставлял включенным автоответчик.

Сухой и вежливый голос Тома предложил мне оставить свое сообщение, и я сказал, что мы с Рэнсомом заедем к нему около семи – я перезвоню ему из больницы, чтобы убедиться, что он может нас принять.

Рэнсом оглянулся, услышав, как я вхожу в комнату.

– Ну так что? – спросил он. – Шерлок примет нас раньше полуночи?

– Я оставил ему сообщение на автоответчике. Когда мы готовы будем выехать из больницы, я позвоню снова. Думаю, что все будет в порядке.

– Наверное, я должен быть благодарен ему за то, что он вообще согласился со мной встретиться, да? – Рэнсом сердито посмотрел на меня, потом на часы. Он засунул руки в карманы и вопросительно взглянул на меня, ожидая ответа на свой в сущности риторический вопрос.

– Наверное, он также должен быть благодарен за встречу с тобой, – сказал я.

Джон вынул руку из кармана и провел ею по своим редеющим волосам.

– О'кей, о'кей, – сказал он. – Извини.

И махнул рукой в сторону входной двери, давая понять, что нам пора ехать.

Мы вышли на улицу, но, вопреки моим ожиданиям, Джон не направился к своей машине, а пошел налево, к Берлин-авеню, минуя все стоящие вдоль тротуара автомобили. Мне пришлось поторопиться, чтобы догнать его.

– Надеюсь, ты не возражаешь, если мы пройдемся. Немного жарко, но это единственная доступная мне физическая нагрузка. К тому же до больницы недалеко.

– Я исходил пешком весь Нью-Йорк. Так что меня этим не испугаешь.

– Если так, то мы могли бы даже пройтись пешком до дома Пасмора, после того как навестим Эйприл. Он ведь по-прежнему живет на Истерн Шор-роуд?

Я кивнул.

– Напротив того места, где вырос.

Рэнсом вопросительно взглянул на меня, и я пояснил, что Том много лет назад перебрался в дом Леймона фон Хайлица.

– Так значит, он по-прежнему на Истерн Шор-роуд. Счастливчик. Хотелось бы мне выкупить наш старый дом. Родители продали его вместе с остальной недвижимостью, прежде чем перебраться в Аризону.

Мы свернули на север и пошли вниз по Берлин-авеню. Шум движущихся автомобилей, гудки и визг покрышек, казалось, перестали быть звуками, приобрели некую полуматериальную сущность и теперь висели в воздухе. Слушатели летних курсов местного колледжа шли нам навстречу группками по два-три человека, направляясь на дневные занятия. Рэнсом искоса взглянул в мою сторону.

– Конечно, отец неплохо нажился на этой сделке, но я предпочел бы, чтобы он оставил все это себе. Один только отель «Сент Элвин» продали за восемьсот тысяч, а сегодня он стоил бы три миллиона. Теперь в городе гораздо больше интересного, чем раньше, и приличный отель открывает огромные возможности.

– Твой отец владел отелем «Сент Элвин»?

– И всем районом в его окрестностях. – Увидев выражение моего лица, Рэнсом покачал головой и улыбнулся. – Я считал само собой разумеющимся, что ты это знаешь. Есть в этом какая-то горькая ирония. Во времена моего отца отелем управляли гораздо лучше. Он был не хуже любого другого отеля. Но не думаю, что тот факт, что мой отец владел этим отелем, имеет какое-то отношение к тому, что именно здесь, в номере двести восемнадцать, убивали Эйприл. Как ты думаешь?

– Скорее всего нет.

Разве что в том случае, если этот факт был как-то связан с первой серией убийств «Голубой розы», подумал я, но тут же прогнал от себя эту мысль.

– Я до сих пор жалею, что старик не продержался до тех пор, когда началась реконструкция города. Преподавательского жалованья хватает ненадолго. Особенно того, что платят в Аркхэме.

– Мне кажется, Эйприл с лихвой компенсировала тебе это, – сказал я.

Рэнсом покачал головой.

– Деньги Эйприл принадлежат ей, а не мне. Мне никогда не хотелось жить с чувством, что я запустил