что не успеет закончить книгу, хотя осталось совсем немного. Но работу пришлось прервать – он вновь поехал в Мур-Парк.

Там он отдыхал за биллиардом, принимал пепсин, помогавший выделению желудочного сока. Первую неделю он чувствовал себя лучше, но потом увлечение биллиардом и целительный пепсин перестали оказывать свое действие. Он даже забыл про свой день рождения и вспомнил лишь вечером, уже в постели, после того, как провел два часа за чтением 'Испытаний Ричарда Февереля'. Положив на одеяло раскрытую книгу, Чарлз задумался: 'А что же я успел сделать за свои пятьдесят лет?'

В подарок ко дню рождения он решил купить себе биллиардный стол, его можно поставить рядом с кабинетом, в бывшей столовой. Стол, крытый зеленым сукном, он подыскал в магазине Гопкинса и Стефенса в Лондоне. Дерево прочное, полированное до блеска. Но, увидев цену, испугался – пятьдесят три фунта восемнадцать шиллингов.

– Придется кое-что из вещей продать, иначе не собрать нам таких денег.

– Нужно ли, Чарлз? Доход наш за прошлый год почти пять тысяч, на тысячу двести больше, чем в позапрошлом. Одних ценных бумаг у нас тысяч на семьдесят.

– Биллиардный стол – роскошь, и ради него я ни гроша из наших денег не потрачу. Лучше продадим кое-что из твоего фарфора.

Такая скаредность очень задела Эмму. Почему она должна расставаться с уникальными вазами, медальонами, статуэтками, перешедшими к ней от деда? Но она быстро справилась с мятежными мыслями. Конечно, фамильный веджвудовский фарфор ей дорог, не сравнить с каким-то биллиардным столом, но еще дороже для нее мир и согласие в семье.

– Будь по-твоему, милый.

Чарлз заканчивал последнюю главу. В заключении он смело писал: '… классифицированные факты, представленные в этой главе, неоспоримо подтверждают, что развитие каждого из неисчислимого многообразия видов, родов, семейств берет начало в рамках данного вида, от единых предков, претерпевших эволюционные изменения. Без колебаний готов отстаивать эту точку зрения, даже если она не подтвердится новыми фактами и доводами'.

Завершив работу, Чарлз вновь вернулся к первым главам – он получил от переписчика беловик – и стал править стиль. Он писал Фоксу: 'Наконец-то правлю рукопись уже для печати, надеюсь, через месяц придут гранки…'

И вдруг замер, отложил доску, которую подкладывал под бумагу, и принялся мерять шагами кабинет. '…Печать… гранки'. Какая печать? Какие гранки? Издателя-то нет, хоть в огромный телескоп, что на 'Бигле', смотри = не высмотришь.

Он решил довериться судьбе, и не напрасно. Леди Мэри Лайель прислала письмо, и Чарлз из него понял, что Дайель замолвил словечко о будущей книге Джону Мэр-рею, тот купил права на публикацию материалов 'Журнала' в своей серии 'Библиотека для Англии и колоний' и, видно, не прогадал. Дарвин решил на следующий же день ехать в Лондон.

Долго стучал он в дверь дома 53 на Харли-стрит. Открыла служанка и проводила его прямо в кабинет к Лай-елю. Тот оторвался от работы, взглянул на Чарлза, и лицо его озарилось улыбкой; так солнце, вырвавшись из-за тучи, озаряет землю.

– А, Дарвин! Вы приехали очень кстати. Подождите, пожалуйста, минут десять, я закончу абзац. Я попрошу сейчас, чтобы вам принесли бокал шерри.

Чарлз подошел к огромным стеллажам и провел рукой по переплетам книг.

Наконец Лайель оторвался от работы и указал Дарвину на кресло. Тот заговорил:

– Насколько я понял из письма леди Лайель, вы говорили обо мне Джону Мэррею.

– Говорил.

– Он имеет какое-нибудь представление о содержании книги?

– Думается.

– И он заинтересовался?

– Еще как! Хотя сперва хочет взглянуть на рукопись.

– Разумеется. Дней через десять я пошлю ему три начальные главы.

– Вот и отлично. Лучше Мэррея издателя научной литературы и не сыщешь. Если помните, еще в 1830 году у него вышел первый том моих 'Основ геологии'.

– Как по-вашему, стоит ему сказать, что в рукописи содержатся факты отнюдь не общепринятые, но к этому меня побуждала лишь ее тематика? Ведь я никоим образом не оспариваю положений книги Бытие, а лишь привожу конкретные факты и делаю сообразные моему воззрению выводы.

Лайель понимающе улыбнулся: как переплелись в душе друга надежда, горячность и тревога!

– Мне нечего посоветовать. Пусть рукопись говорит сама за себя.

Теперь Чарлз не расставался с мыслью о книге; так собака не расстается с костью.

– Как по-вашему, предложить ли мне свои условия публикации или спросить, какие приемлемы для него?

– Подождем, что скажет Мэррей, когда прочитает рукопись. Он заранее чует, каким тиражом может разойтись книга.

– Да, это верно. А не взглянете ли на титульный лист?

Лайель тщательно прочитал каждое слово: 'Обзор эссе о происхождении видов и разновидностей'. Потом подошел к креслу, перегнулся через спинку и уткнулся лицом в сиденье. Чарлзу показалось, что прошла вечность, прежде чем Лайель выпрямился.

– Снимите в оглавлении слово 'обзор'. Оно отпугнет читателей, они подумают, что это лишь голое резюме.

– Но должен ведь я оговорить, что не полностью привожу цитируемые источники и фактический материал.

– Никаких оговорок! Мэррею виднее. И если он предложит снять 'обзор', значит, будьте уверены, не во вред книге.

На следующий день Чарлз в письме к Мэррею привел названия всех глав. Тот ответил незамедлительно и предложил выгодный контракт. Взволнованный Чарлз бросился с письмом к Эмме, та сидела с Генриеттой в гостиной, нежась в робких лучах весеннего солнца.

– Ты только послушай, Эмма! Мэррей согласен! Он даже не прочитал рукопись! И предложил долю в прибылях. – И потом, немного поостыв, добавил: – Напишу ему, что согласен, но с единственным условием: я оставляю за ним полное право отказаться от публикации после знакомства с рукописью.

А в письме еще прибавил: 'Возможно, я заблуждаюсь, но мне думается, тема заинтересует читателей, я уверен, с такими суждениями они ранее не встречались'.

Джон Мэррей прочитал три начальные главы и показал их своему консультанту, преподобному Уитвелу Элвину, редактору 'Квартального обозрения'. Тот посоветовал выбросить рукопись на свалку, пусть лучше Дарвин изучает жизнь голубей. Далее Мэррей отдал рукопись своему другу Джорджу Поллоку, юристу, тот посчитал, что 'этих взглядов не уразуметь ни одному из ныне здравствующих ученых', но напечатать посоветовал, сославшись на то, что 'мистер Дарвин столь искусно преодолел значительные препятствия, на которые сам же и указал, как и подобает всякому честному ученому'.

Самому Мэррею рукопись понравилась, и, коль скоро у него были авторитетные рекомендации Лайеля и Гукера, он написал Чарлзу, что трех глав вполне достаточно для ознакомления, но ему хотелось бы получить полный текст как можно скорее, чтобы отослать в типографию. Для первого издания он предлагал тысячу двести пятьдесят экземпляров.

Слово 'обзор' он все-таки снял с титульного листа. Теперь отредактированное заглавие читалось так: 'О происхождении видов путем естественного отбора, или В борьбе за жизнь выживают достойнейшие'.

– Для научной книги тираж небывалый, – радовался Чарлз, – 'Дневник' вышел у Генри Колберна всего лишь полутысячным тиражом.

– С тех пор прошло двадцать лет, – напомнила Эмма. Тебя тогда еще никто не знал. А сейчас, разве не ты сам предрекал Гукеру, что твою книгу будут читать и ученые, и простые люди?

Чарлз покраснел.

– Если хочешь, я просмотрю потом гранки и исправлю опечатки, предложила она.

Чарлз оторопело уставился на жену. Она собиралась править гранки столь ненавистной ей рукописи, в