секрете.
— Хочешь, давай встретимся где-нибудь, выпьем. Мне кажется, тебе это требуется.
— Конечно, — поспешно проговорил он.
— Я знаю отличное место. — Она оживилась. — Там замечательные напитки, вкусная еда, красивая музыка.
— Где это?
— В Малой Гаване, очень близко от моего дома.
Макс знал этот ресторан с ночным клубом на первом этаже. Он проезжал мимо него по Одиннадцатой авеню много раз, но зайти почему-то желания не было. Снаружи ресторан выглядел довольно непривлекательно. И вот теперь, увидев его зал, Макс понял, что ошибался. Половицы темного дерева, столы, покрытые чистейшими белыми скатертями, сияющие столовые приборы, салфетки в кольцах, в середине стола синяя, с оранжевым, лампа. Вести переговоры с официантом он предоставил Сандре. Потом она подробно рассказала Максу, чем занимается на работе, о своем учреждении, начальниках и коллегах.
Макс посмотрел на пару за соседним столиком. Парень и девушка держались за руки, и он снова мысленно увидел Нептуна и Кристал, застывших в последней ласке. Сандра заметила, как изменилось его лицо.
— Тебе здесь не нравится?
— Все нормально, — ответил он. — С чего ты решила?
Они снова помолчали.
— Ты танцуешь?
— Так, плоховато.
Она рассмеялась.
Они спустились в клуб. В полумраке посетители веселились под эту чертову музыку сальса-диско. Макс округлил глаза и отрицательно покачал головой. Сандра схватила его за руку, начала учить некоторым движениям, но он плохо усваивал. Ничего не получалось.
— Ты прав! — воскликнула Сандра, пытаясь перекричать музыку. — Действительно плоховат.
Затем диджей поставил балладу в стиле Хулио Иглесиаса. Сандра обняла Макса за талию, притянула к себе, и они стали танцевать, покачиваясь в ритме. Он пьянел от исходящего от нее жара. А она переместила руки ему на шею, гладила затылок и улыбалась. Макс держал Сандру за талию, не слишком плотно, приказывая рукам не двигаться ниже. Это был превосходный момент для поцелуя, но только Макс начал наклоняться, как диджей сменил ритм и опять загремела сальса-диско.
— Давай уйдем отсюда, — предложила Сандра.
— Давай.
Сандра жила на Девятой улице в розовато-голубоватом доме в испанском стиле, в квартире с двумя спальнями. Это было самое опрятное жилище, в каком Макс когда-либо был. Она объяснила, что порядок в квартире поддерживает приходящая уборщица.
В гостиной, выдержанной в бежевых тонах, слабо пахло мятой. Одна стена занята книжными полками. Вверху атласы и энциклопедии, ниже путеводители, биографии, книги по истории, художественная литература. На другой стене висела большая карта Кубы, две картины, довольно странные. Максу они показались любительскими. Решил, что их создала Сандра на уроке рисования в седьмом классе.
Она попросила его поставить какую-нибудь пластинку и отправилась в кухню сварить кофе.
Макс начал просматривать ее коллекцию. Тут было много латиноамериканской музыки, но почти все ему неизвестное, классика, об этом он вообще ничего не знал. Но присутствовали и Дайана Росс, ее недавний альбом «Дайана», а также «Плохие девчонки» Донны Саммер и несколько пластинок Стиви Уандера, Билла Уизерза, Гроувера Вашингтона, а также альбом Барри Уайта «Знаменитые хиты».
Сандра принесла две белые кружки на подносе. Она успела переодеться в линялые джинсы и футболку.
— Наверное, не твоя музыка? — Сандра поставила поднос на столик рядом с диваном.
— А какая музыка, ты думаешь, моя?
— Музыка гринго — Спрингстин, «Лед зеппелин», «Роллинг стоунз». Что-то вроде этого.
— Нет. О Брюсе мне вообще не говори, дорогая. Мой напарник без ума от него, слушает постоянно. Сушит мне мозги. У тебя есть Майлз? Альбомы «Вроде блюза», «Картинки Испании»?
— Я забыла, у тебя же гены джазмена. Нет, извини, у меня нет Майлза.
— Тот, кто любит музыку, должен иметь по крайней мере один альбом Майлза Дэвиса, — проговорил Макс. — Или лучше десять. Но я понял, что тебя интересует Гроувер. И в связи с этим тебе следовало бы поинтересоваться и Джоном Колтрейном. Конечно, Чарли Паркер один из столпов джаза, но начиная с шестьдесят пятого почти каждый, кто взял в руки сакс, оказался под влиянием «Трейна».
Макс продолжил перебирать пластинки. Наконец нашел, что хотел, — Эл Грин «Лучшие хиты».
— Это пойдет? — Он вытащил пластинку из конверта.
— Преподобный Эл? Да.
Макс сел рядом с Сандрой на диван в тот момент, когда зазвучала баллада «Давай будем вместе». Они смотрели друг на друга и молчали. Но их молчание не казалось неловким, пустым, когда людям просто нечего сказать. Это была естественная пауза в диалоге.
— Нарисовала, когда училась в школе? — Макс кивнул на картины.
— Ты мне льстишь, — отозвалась она. — Это «Балкон» Амелы Пелаес, кубинской художницы- авангардисгки.
— Извини, я в живописи совсем не разбираюсь.
— Это нормально. По крайней мере ты не делаешь вид, будто разбираешься.
Макс предположил, что кто-то, возможно, бывший приятель Сандры, обманывал ее, притворялся тем, кем на самом деле не являлся. Иными словами, был таким же, как и сам Макс.
Они сидели очень близко друг к другу, в полумраке, но Макс не прикасался к Сандре. Он решил сдерживаться, быть ведомым.
— Ты помнишь все дела, какие расследовал? — спросила она, ставя чашку на стол.
— Естественно.
— А Рафейлу Смоллз помнишь?
— Да. — Он вздохнул. — Бедный ребенок.
Это случилось в семьдесят пятом году. Из реки Майами выловили чернокожую двенадцатилетнюю девочку, голую, со связанными руками и ногами и матерчатым мешком на голове. Ее вначале изнасиловали, а затем повесили.
— Неужели ты просмотрела и все мои дела? Не только бокс.
— Почти. Но эту историю я запомнила, прочитав в газете. И запомнила твою фамилию. Подумала, что ты чернокожий.
Макс усмехнулся:
— Насчет меня люди часто заблуждаются.
— И долго ты искал?
— Два с половиной года.
— Большая редкость для нашего города и штата, чтобы белый полицейский был одержим расследованием убийства чернокожей девочки.
— Я выполнял свою работу. Мы с Джо вместе вели это дело. И вместе довели до конца.
— Родители девочки говорили о тебе много хорошего. Какой ты добрый, как стремился найти убийцу.
— Они достойные люди. Потеряли ребенка. Я им очень сочувствовал. И не важно, Сандра, чернокожая она или белая. Главное, преступник наказан.
— Им оказался ее дядя.
— Да. Негодяй Леви Симмонс.
— Он заявил, что его сильно избили.
