— Может быть, именно сейчас мне предоставляется возможность оторвать тебя от сердечных дел, Кэтлин? Ты ведь знаешь, что я ищу еще одного хирурга-травматолога.

— Спасибо, но таковым может стать кто угодно, только не я. Все, что произошло сейчас, было твоим успехом. Чудом, сотворенным тобой. Мой скромный вклад носил чисто технический характер. Кстати, я должна была гораздо раньше обнаружить эту рану на селезенке.

— Ты нашла ее вовремя!

— Пусть так, и все же травмы — не моя стихия. И я никогда больше не стану вторгаться в эту крайне туманную для меня область. — Кэтлин безнадежно махнула рукой и, шумно вздохнув, посмотрела на Патрика: — Ну, как ты теперь себя чувствуешь? Надеюсь, лучше?

— Значительно лучше. И это — благодаря тебе!

Кэтлин чуть склонила набок голову и улыбнулась:

— Меня не на шутку встревожило твое отравление.

— А! Вроде бы и здесь все тоже нормализуется. Теперь, доктор Тейлор, скажите мне, какие у вас планы на ближайшее будущее?

— На ближайшие часы никаких. Я только хотела бы сегодня попасть в Нью-Йорк и провести ночь в одном из отелей Манхэттена. Значит, у меня есть время заглянуть к тебе в отделение и проверить, как чувствует себя наша пациентка.

— Это не обязательно, Кэтлин!

Что происходит? Ведь они вместе вышли из операционной, чтобы, как предполагала Кэтлин, подняться в реанимационную. Сейчас же оказалось, что их совместный путь гораздо короче — не далее темного коридора, примыкавшего к комнате для переодевания. Подобное поведение Патрика выглядело странным. Похоже, он старается отделаться от нее, похвалив для отвода глаз. Итак, счастливого пути, Кэтлин!

Какую цель преследовал Патрик? Не хотел разделить с ней славу победителя?

Это было совершенно не похоже на Патрика Фалконера, каким Кэтлин его знала. Знала раньше…

— Мне необходимо ее видеть! — возразила она. — Как ты помнишь, она была почти при смерти. Узнать, каково сейчас ее состояние, мой долг!

— Тогда почему бы тебе одной не подняться наверх? Видишь ли, мне необходимо переодеться. Если же мы там не встретимся, то позволь пожелать тебе приятного путешествия.

Вот это был тот Патрик, которого она знала!

— Спасибо! — улыбнулась Кэтлин. — Я так и сделаю. Увидимся через неделю.

Увидимся… Увидимся… Поднимаясь в реанимационную, Кэтлин машинально повторяла это слово. Да, через несколько минут она увидит их пациентку. С благословения Патрика… Но на самом деле Кэтлин больше всего хотела видеть не потерпевшую, а самого Патрика…

Пищевое отравление. Так он сказал… Брюссельской капустой. Так он пошутил…

Но ведь Патрик выглядел не менее бледным и четыре недели назад, когда приехал в Лос-Анджелес. Пожалуй, был даже бледнее. Кэтлин никогда его таким не видела. Очень бледным… И все же здоровым. И сильным…

Впрочем, может быть все не так уж страшно и легко объяснимо? Ведь зима на восточном побережье в этом году выдалась такой суровой, что даже у самых рьяных спортсменов не хватало сил с ней бороться. В результате участились несчастные случаи. Потому-то Патрик Фалконер, совместив в одном лице хирурга- травматолога и кардиолога, проводил все свое время в операционной, тщательно следя за тем, чтобы не затупились скальпели для операций, которые ему предстояло делать в том и другом качестве.

Но Кэтлин ошибалась. Патрик не был так бледен четыре недели назад и даже четырьмя днями ранее, когда она видела его в последний раз. Сейчас он казался почти прозрачным. Совсем недавно в нем не было этого грозного предвестника смерти…

Что же произошло? Почему кожа Патрика стала такой бледной?

Ответ на этот вопрос напрашивался один: потеря крови. Причем очень большая.

— О, Патрик! — прошептала Кэтлин, с волнением вспоминая недавнюю встречу с ним.

Тогда их дороги пересеклись на лестничной площадке перед лифтом. Наверх они поднялись вместе. Получилось так, что Кэтлин вроде бы первой подошла к Патрику. Но он почему-то ждал лифта, хотя подняться по лестнице на три этажа для него никогда не было проблемой. При желании Патрик легко взбегал на четвертый, пятый, шестой и даже выше.

Впрочем, за исключением случаев, когда надо было доставить в операционную пациента, Кэтлин тоже никогда не пользовалась лифтом. Как и Патрику, ей не представляло особого труда подняться пешком на любой этаж.

Оба были здоровыми и сильными. И не могли быть иными. Поскольку выбрали себе профессию воинов в безжалостной битве со смертью.

Сегодня после операции Кэтлин пришлось сбежать по ступенькам на два пролета вниз, чтобы попасть на лестничную площадку, где стоял Патрик. Услышав приближающийся стук ее каблучков, он отступил в темный угол, не желая, чтобы она заметила его состояние и, не дай Бог, не принялась расспрашивать.

Но Кэтлин уже все увидела. Его бледная кожа блестела в темноте.

…Когда Кэтлин несколько минут назад сказала ему, что они увидятся через неделю, на лице Патрика появилось такое страдающее выражение, что у нее оборвалось сердце. В темноте коридора друг, старший мудрый брат Кэтлин, прощался с ней…

На двери раздевалки было написано: «Для докторов-мужчин». Не так давно надпись выглядела короче: «Для докторов». Тогда среди хирургов Кэтлин была единственной женщиной, пользовавшейся комнатой для медсестер.

Теперь в больнице были отдельные комнаты для переодевания мужчин и женщин независимо от их положения и специальностей. Но Кэтлин решительно направилась к двери мужской раздевалки и вошла без стука.

В комнате находился только Джонатан, вечернее дежурство которого по операционной еще не закончилось. В первый момент Кэтлин подумала, что Патрик принимает душ за дверью с матовым стеклом, через которую ей и придется с ним разговаривать.

Хотя какое это теперь имело значение? Как и вообще что-либо другое… Кэтлин видела перед собой только бледное лицо Патрика, его белые как снег руки, и квадратик кожи груди под расстегнутым воротом комбинезона.

Но Патрик не принимал душ и даже не торопился переодеваться. Он без сил сидел на стуле у двери, откинув назад голову и закрыв глаза. Все его обнаженное до пояса тело было белым как полотно. И казалось безжизненным.

Может быть, он спал? Да, скорее всего.

— Патрик! — тихо окликнула его Кэтлин.

Тело Патрика вздрогнуло, возвращаясь к жизни… Но не к здоровью. Кэтлин вдруг представила себе картину, которую постаралась тут же прогнать, но не смогла. Перед ней возник образ больного, которому для стабилизации задыхающегося от аритмии сердца подключили электростимулятор. Электрический разряд вселяет в больного силы, но ненадолго. Через несколько мгновений его тело снова обмякнет и станет безжизненным.

Только не слабей снова, Патрик! Не слабей!

Казалось, он подчинился беззвучному приказу. Выпрямился, воспрянул и ожил прямо на глазах. Слабая улыбка пробежала по губам:

— Кэтлин!..

— Я хочу знать, что случилось! Ты должен мне все рассказать! Сию же минуту!

Меловая бледность лица Патрика еще больше подчеркивала голубизну его глаз. Голубые, почти синие и