Я уставился на Лилит.

— Что ты со мной сделала?

— Всего лишь подарила тебе вечную жизнь.

Я смотрел на неё, прекрасно понимая, кто она такая, но всё ещё отказываясь в это верить… И всей своей сущностью осознавая, что моя душа теперь навеки проклята.

— Что ты за существо?

В её глазах вспыхнуло удивление:

— А как ты думаешь?

— Не знаю.

— Знаешь.

Я затряс головой:

— Это невозможно.

— Мы известны под разными именами: врукалакас (прим. Vrykalakes — бессмертное существо в греч. мифологии), блутсогер (прим. blutsauger — с немец. — вампир), упырь (прим. Упырь — в славянской мифологии — живой мертвец, убивающий людей и сосущий из них кровь или поедающий их). Вампир. — Она улыбнулась. — Вампир, Алесандро, вот кто я. А теперь и ты тоже.

— Нет… — я смотрел на нее, на воплощение моих самых ужасных кошмаров, на страх, который преследовал меня всю жизнь. На вампира. Живого мертвеца.

— Иди, — сказала она. — Избавь тело от лишней жидкости (прим. у некоторых народов освобождение от телесных жидкостей — первоначальный и необходимый этап подготовки к похоронам тела, даже если нет бальзамирования). Затем возвращайся ко мне.

Я сделал, как мне велели. Равнодушный ко всему окружающему, я просто сделал, как она сказала. Стояла зима, было ужасно холодно, но я ничего не чувствовал.

Когда я вернулся, Лилит сидела на краю кровати.

— Превращение завершится, когда ты проснёшься следующей ночью. — Поднимаясь, она посмотрела в сторону окна. — Уже почти рассвело.

Я проследил за ее взглядом. Окно закрывала плотная зеленая ткань, не пропускающая дневной свет. «Как, — не мог я понять, — как она чувствует приближение рассвета?»

— Ты можешь провести день здесь, со мной, — предложила она. — Завтра тебе придется найти собственное убежище. — Она с отвращением фыркнула, когда я ничего не ответил. Я просто стоял, уставившись на неё. — Пойдем, — позвала она, беря меня под руку и уводя через узкую дверь вверх по короткой лестнице в небольшую комнату без окон. Комната была пуста. Если не считать изысканно украшенного гроба, стоявшего на возвышающемся алтаре.

Отпустив мою руку, она поднялась по ступенькам алтаря и, приоткрыв крышку гроба, явила моему взору темно-зеленую внутреннюю обивку.

Потом протянула мне руку:

— Давай же, Алесандро. Рассвет уже близок.

Я с ужасом смотрел на её ладонь:

— Нет.

— В чем дело? — спросила она с презрением. — Ты ведь не боишься этого ящика?

Я потряс головой, слишком пристыженный, чтобы сказать, что я боялся не гроба. Хотя должен был признаться самому себе, что мысль залезть в него была мне отвратительна. Но больше всего ужасала царившая внутри темнота.

— Поступай, как знаешь, — произнесла она тоном, полным отвращения.

Отвернувшись от меня, она улеглась в гроб, её движения были так грациозны, что напоминали колебания тростника в порывах ветра.

Я стоял там еще некоторое время, не понимая, как и почему чувствую приближение рассвета. Я ощущал, как мое тело тяжелеет. Меня клонило в сон. Испуганный этими странными переменами я взбежал по ступенькам и упал в гроб. Лилит лежала на боку, освободив для меня место. Самодовольно улыбнувшись, она опустила крышку, погрузив нас во тьму. Хриплый крик первобытного страха подкатил к горлу, но меня тут же поглотила глубокая мрачная пустота, вытеснившая из моего сознания все мысли.

Когда я проснулся следующей ночью, Лилит рядом не было. Некоторое время я лежал, мое тело разрывалось от боли, которую мне ещё не доводилось испытывать. А потом, осознав, где нахожусь, я выскочил из гроба и сбежал вниз по ступенькам в её спальню.

Она сидела на обитой вельветом скамье и расчесывала волосы. И только тогда я заметил, что в доме не было зеркал.

— Проснулся наконец-то? — спросила она. — Я вообще-то думала, что ты ранняя пташка, как и положено фермеру.

— Лилит, помоги мне.

— Что случилось?

— Мне больно, — я обхватил живот руками, точно зная, что вот-вот умру… пока не вспомнил, что бессмертен.

— Не стоит так переживать, — заметила она. — Это пройдет, как только ты поешь.

Мой взгляд метнулся к постели, когда я вспомнил юношу, убитого ею прошлой ночью. Она высосала из него жизнь. Именно так она питалась. Сначала это вызвало у меня отвращение, но потом, к собственному ужасу, я почувствовал, как вытягиваются клыки при мысли о крови юноши на моём языке.

— Нет, — я отпрянул. — Я не могу. Я не буду.

— Можешь, — безразлично возразила она. — И будешь.

— Нет, никогда.

— Ты можешь пойти со мной сегодня ночью и научиться охотиться или можешь покинуть мой дом и попытаться выжить самостоятельно.

— А если я не хочу выживать?

— Тогда тебе нужно просто дождаться восхода. Только что обращенный вампир, подобный тебе, вспыхнет как спичка при первых же лучах солнца.

Я задрожал от этой мысли, от ужасных образов, которые возникли в моей голове после её слов.

— Тебе так много надо узнать, Алесандро. Я могу научить тебя, или ты можешь себя погубить. Выбор за тобой.

Я никогда не думал, что могу оказаться таким трусом, пока не столкнулся с реальной возможностью умереть снова…