С этими словами Элизабет вышла, а ошарашенный Ричард остался сидеть за столом, пытаясь прийти в себя. Его удивлению не было предела. Прошло немало времени, прежде чем он собрался с мыслями и восстановил в памяти тот вечер у Чилтэмов.

Итак, Элизабет считает, что инцидент с подвалом был тщательно спланирован ее сестрой. Совершенно очевидно, что спутником Элизабет должен был стать брат лорда Чилтэма Эдвард, а никак не он, Ричард Найтли. Ричард прищурился и тряхнул головой. Интересно, когда это Элизабет раскрыла тайну своей сестры? Разумеется, это произошло после ночи в подвале, в этом Ричард был уверен. Должно быть, еще в Девоншире.

Ричард понимал, что Эвадна вряд ли бы сделала такое признание. Она ни разу не навестила Дартвудов после того вечера, даже не удосужилась поздравить их с рождением наследника. Возможно, она написала Элизабет покаянное письмо? Нет, это не в ее стиле! Из рассказов четы Дартвудов и Томаса Кэррингтона Ричард узнал много нового о леди Чилтэм. Это была дьявольски хитрая женщина, умеющая извлекать выгоду из несчастья других. Значит, Элизабет узнала о заговоре не из уст сестры? Тогда кто же рассказал ей об этом?

Эта тайна осталась нераскрытой в течение последующих дней. У Ричарда не было возможности поговорить с женой и расспросить ее. Она всячески избегала общения с ним и предпочитала вести ничего не значащие разговоры только в присутствии слуг.

Во время совместных ужинов Элизабет была предельно вежлива. Принимая у себя соседей, она изображала счастливую жену, однако, стоило гостям откланяться, маска радушия тотчас же исчезала с ее лица и она немедленно удалялась к себе в комнату. Что касается Ричарда, он мечтал о возобновлении супружеской связи. С каждым днем желание обладать ею все больше завладевало всем его существом. Иногда ему казалось, что они уже никогда не будут мужем и женой, что Элизабет никогда не простит ему той ужасной сцены, которую он устроил в их первую брачную ночь, что она никогда не смирится с его изменой…

Быть рядом с ней, разговаривать, видеть ее, вдыхать ее запах и не иметь возможности прикоснуться к этим губам, приникнуть поцелуем к этой точеной шее — это была настоящая пытка. Ричард отчаялся добиться взаимности и начал даже подумывать о том, чтобы силой заставить Элизабет выполнять свой супружеский долг, когда обстоятельства неожиданно сложились в его пользу.

Лето было в самом разгаре, и Ричарду пришло в голову почистить камины. Однажды утром, когда он уехал навестить соседа, в Найтли-Холл прибыл трубочист с помощником. Финч, с радостью воспринявший известие о своем увольнении и считавший дни до приезда преемника, показал трубочисту все камины в доме и отправился в сад, чтобы поговорить с садовником.

Близилось время обеда. Элизабет как раз сидела в гостиной и писала письмо виконтессе Дартвуд, когда душераздирающие детские крики потрясли дом. Она вскочила и бросилась на шум. В столовой уже собрались слуги, заинтересованные происходящим.

— Что тут творится, Финч? — грозно спросила Элизабет.

— Трубочист решил проучить помощника, мадам. Он отказался лезть в дымоход, и хозяин наказывает его.

— Разойдитесь! — скомандовала она слугам.

Те, впервые видевшие хозяйку в гневе, послушно расступились, пропуская ее вперед. Глазам Элизабет предстала следующая картина: на полу сидел всхлипывающий мальчишка, а трубочист как раз заносил над ним хлыст.

— Не смейте бить ребенка! — воскликнула Элизабет.

Трубочист застыл от неожиданности. В течение нескольких секунд он смотрел на молодую женщину в красивом платье, чье лицо пылало от гнева, а потом ответил на плохом английском:

— Не вмешивайтесь, мэм. Парня давно пора отлупить, чтоб не отлынивал. Работать он не хочет, мерзавец этакий!

Элизабет сделала шаг вперед, и в ноздри ей ударил терпкий запах джина. Она посмотрела на несчастного ребенка, чью руку сжимал трубочист.

— Отпустите мальчика! — потребовала Элизабет.

— Да ладно вам, мэм…

— Я уже слышала, что вы сказали! — отчеканила Элизабет.

Кулак разжался, и плачущий ребенок метнулся в угол. Его худенькое, тщедушное тельце содрогалось от рыданий. Сквозь изорванную одежду проглядывали выступающие ребра и исцарапанные, покрытые синяками ручонки.

— Поди сюда, милый, — ласково позвала Элизабет.

Ребенок сделал несколько неуверенных шагов. Бесконечные побои и дурное обращение научили его не доверять взрослым. Элизабет наклонилась к мальчику и слегка приподняла грязную рубашонку на его спине. К ее ужасу, тело ребенка было все исполосовано кнутом.

— Ваших рук дело? — Элизабет повернулась к трубочисту.

— Мальчишка ленив как черт! — принялся оправдываться тот. — Не ему жаловаться! Когда он делает работу, я хорошо его кормлю.

— Кормите?! — возмутилась Элизабет. — Да ребенок еле на ногах держится от голода! Сколько ему лет?

— Десять, мэм, или около того. Я взял его из приюта два года назад.

— Боже мой, счастье, что мальчик выжил!

Элизабет посмотрела на камин и заметила разложенные там дрова. Дикая догадка поразила ее.

— Зачем вы положили дрова? — спросила она.

— Я хотел проучить парня, мэм. Он отказывался работать…

Элизабет и раньше слышала о том, что трубочисты часто поступают с учениками подобным образом — поджигают Дрова и заставляют лезть в дымоход, но она не предполагала, что ей когда-нибудь доведется увидеть такое своими собственными глазами.

— Мальчик не полезет в дымоход. Никогда! — объявила она. — Забирайте свои вещи и уходите! Ребенок останется со мной.

Мальчик смотрел на Элизабет с нескрываемым восхищением. Будто добрая фея вдруг спустилась с небес на землю, чтобы спасти его. Однако ему не верилось, что кто-нибудь, а тем более хрупкая женщина, сможет противостоять его жестокому хозяину.

— Я уйду, когда мне заплатят за работу! — возразил трубочист и в знак доказательства своей решимости поднял могучий кулак. — И Джем пойдет со мной! Я взял его из приюта, стало быть, он принадлежит мне.

— Принадлежит вам? — прогрохотал знакомый голос. — Разве вы рабовладелец, а он раб?

Элизабет повернулась и увидела своего мужа. Лицо Ричарда хранило суровое выражение. Кое-кто из слуг уже успел доложить ему о происходящем, и он немедленно бросился на помощь жене. При виде Ричарда трубочист сразу съежился и притих. Одно дело — спорить с молоденькой дамочкой, и совсем другое — возражать самому сэру Найтли.

— Ваша леди, милорд, — заискивающе проговорил он, — сердится на меня за то, что я ударил парня. Откуда же я знал, что его нельзя бить? Я человек бедный, неграмотный… Мальчишка отказывался работать, и я решил его проучить. Если вы позволите, мы…

— Как вас зовут? — строго спросил Ричард.

— Арчибальд Бартон, к вашим услугам, сэр, — ответил трубочист, неуклюже кланяясь.

— Что ж, Бартон, моя жена права: вы издеваетесь над ребенком, а это недопустимо.

Бартон, поняв, что в лице сэра Найтли он не найдет заступника, принялся причитать, размахивая руками:

— Мальчишка мой подручный! У меня есть права! Я волен поступать с ним как захочу!

— Совсем недавно одного трубочиста упекли в тюрьму за то, что он погубил своего помощника. Суд постановил, что подмастерье, как и любой христианин, имел право на человечное обращение. Жестокие методы, которые вы применяете, чтобы заставить детей работать, порочат вас и вашу профессию. Кстати, местный судья придерживается той же точки зрения. Более того, если до него дойдут слухи, что вы вступили в препирательство с хозяйкой этого дома, ничто не спасет вас от тюрьмы. Вам знакомо имя сэра