совершенно обычное. Его привычность сбивала с толку: губная помада и тени для глаз. Обыденное опять надуло его, заставив видеть абсурдное, а абсурдное водило за нос, прикидываясь обыденным. Он откинулся на постель и закрыл глаза.

«Я куплю в цирке списанного морского льва, и его музыкальный нос будет выдавливать нехитрые мелодийки из груди моей дамы. Паарп-пиппип-па-арп-паарп. Малость глуповато, но никаких упреков в ваш адрес, миссис Мун».

На улице прогремел выстрел. Как ни странно, стекло в гостиной, казалось, разбилось не после него, но одновременно.

— Теперь-то в чем дело? — раздраженно спросила Джейн.

Мун поднялся и спустился вниз. На оттоманке в гостиной сидел Джаспер Джонс: штанина джинсов закатана до колена, на икре кровь. Лорд Малквист стоял возле него на коленях и оказывал помощь. Мари было не видать, но протяжный всхлип выдал, что она прячется под диваном.

— Милый мальчик, — сказал девятый граф. — Сезон открылся?

— Это Убоище, — сказал Джаспер Джонс, скатывая штанину. — Злобная тварь.

— Вы ранены? — спросил Мун.

— Просто царапина — еще не привык к новым шпорам.

Мун подошел к окну. Пуля продырявила один из свинцовых средников, разбив оба стекла. Еще один ковбой неторопливо проезжал мимо дома, засовывая револьвер в кобуру. Мун почувствовал усталость и обиду. Он хотел отмежеваться от того, что, по его ощущениям, было навязываемой ему ситуацией. Он запрется в башне и посвятит остаток жизни лексикографии или, возможно, заползет под диван и зароется лицом в волосы Мари, закупорит ее вздохи своим языком. Под его туфлями похрустывали осколки. Он встал на одну ногу и безуспешно попытался смести их второй.

Джаспер Джонс с мрачной улыбкой стоял посреди комнаты и сворачивал самокрутку из папиросной бумаги лакричного цвета. Он втиснул ноги в сапоги со скошенными каблуками (поморщившись, когда задел шпору). Всунул измятую трубочку с висящим из нее табаком в рот — мрачная улыбка приняла ее без изменений — и одернул ремень с кобурой. Управившись с этим, левой рукой он осторожно надвинул шляпу на глаза, выстукивая правой одеревенелые арпеджио по своему кольту. Из самокрутки вываливались волокна табака.

На улице слышался неожиданно спокойный голос Убоища:

— Тпру, парень, стой, тупая тварюга. — А потом громче: — Выходи, Джаспер, я тебя жду.

Джаспер принялся охлопывать себя по всему телу. Лорд Малквист встал и услужливо поднес спичку к Джасперовой самокрутке, которая вспыхнула, как свечка, перед тем как уголек и остатки табака упали на ковер, подав маленькие дымовые сигналы бедствия.

Мун вышел мимо них в прихожую. Сверху донесся смелый, горделивый крик Джейн:

— Мари, скажи ему, что меня нет дома!

Он открыл переднюю дверь. О'Хара все еще сидел на козлах, покуривая коротенькую трубку. Рядом с двумя серыми лошадьми стояла гнедая кобыла Джаспера и мышастый осел. За ослом скорчился его бывший всадник: засунув правый кулак под левую подмышку, он осторожно поглядывал на ковбоя, который медленно проезжал мимо дома, туго натянув поводья.

— Тпру, парень, — сказал Убоище идущей иноходью кобыле. — Фертилити Джейн здесь? — спросил он Муна.

— Меня зовут Мун, — представился Мун, спускаясь по ступенькам. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

Он заметил, что люди на улице глазеют на них с порогов и из окон. Он поприветствовал их всех одним кивком.

Убоище натянул поводья и крикнул:

— Фертилити! Я здесь!

Кобыла высоко, чуть ли не вертикально вскинула голову, но невозмутимо двинулась дальше, как будто обозревая начертанный в закатном небе сонет.

— Да стой же спокойно, черт тебя дери, во что ты играешь?

— А славная у вас кобылка, — успокаивающе сказал ослиный всадник. — Заклинаю тебя, ступай с миром, парень.

Убоище посмотрел на него:

— Кобылка?

— Самая что ни на есть она самая, это как пить дать, ваша честь.

— Тогда тпру, девочка, — несколько смущенно сказал Убоище.

Но кобыла погрузилась в свои мысли, даже не удостоила осла взглядом, когда проходила мимо. Убоище повернулся в седле, чтобы задать еще один вопрос:

— Джонс там с Фертилити Джейн?

— А вот этого, сэр, я знать не знаю.

О'Хара следил за этим обменом мнениями с яростным недоумением. Его физиономия скукожилась вокруг трубки. Когда он достал ее изо рта, физиономия разгладилась, позволив ему заговорить.

— Жиденок, — обвинил он бородатого коротышку.

— Никак нет, так-растак.

— Думаешь, я не узнаю жиденка?

— Тпру, сука! — скомандовал Убоище, но он и кобыла, словно заводные фигурки, обреченные вечно отбивать часы, исчезли из виду.

Мун думал было последовать за ними, но в конце концов не нашел для этого никакой причины. Встреча как будто осталась незаконченной — примерно так его мозг подавал ему сигнал незавершенности, когда он откладывал в сторону недоеденный бутерброд.

— Это напоминает мне, — возвестил с крыльца девятый граф, — одного критика, который посвятил свою карьеру вынесению одного четкого суждения об искусстве и, по причине своей амбивалентности потратив на это всю жизнь, кончил утверждением, что, на его взгляд, Сара Бернар — величайший одноногий Гамлет в женском обличье всех времен и народов. — Он изящно затянулся турецким табаком, набитым в гелиотропный цилиндрик, и выпустил в сторону заката душистое колечко. — Я вспомнил о нем потому, что впоследствии его осудил за эту поспешную предвзятость Фрэнк Харрис, видевший в роли Гамлета одну исключительно одаренную одноногую даму в Денвере, штат Колорадо. — Он стряхнул сигаретный пепел ослу на голову. — Беднягу на носилках снесли в сумасшедший дом для вконец разочарованных, где он умер, не промолвив больше ни единого слова… Ну, друг мой, и кто же вы?

— Воскресший Христос, это как пить дать.

— С чего вы это взяли? — спросил девятый граф.

Вопрос обрадовал Воскресшего Христа — он не привык к интеллектуальному отпору, — но и удручил своей непрактичностью.

— Матерь Божья, ваша честь, вам чего, документы мои нужны?

— Документы-шмокументы! Да я жиденка за милю чую! — бесновался на козлах О'Хара.

— О'Хара, — укорил его девятый граф, — довольно этой папистской нетерпимости.

— Вы ведь католик? — спросил Воскресший Христос.

— Да я уже святой католик! — рявкнул О'Хара. — Врать мне, что ли?

— Я есмь альфа и омега, — сказал Воскресший Христос. — Так что попридержи язык.

В прихожей за спиной лорда Малквиста появился Джаспер Джонс. Расправив плечи, он шел к двери, обманчиво расслабленно покачивая правой рукой на уровне рукоятки кольта.

— Ну ладно, Убоище, — крикнул он, — я выхожу! Мун спокойно стоял и сдерживался, закрыв глаза.

Он повернулся, чтобы войти в дом. Лорд Малквист пропустил его и сказал Джасперу Джонсу:

— Увы, раздался крик, злодей сбежал!

— Трус, — сказал Джаспер Джонс и двинулся вслед за Муном.

Лорд Малквист задержался лишь для того, чтобы сурово обратиться к миру с верхней ступеньки:

— Нет более пустых споров, чем те, которые ведут два тягающихся в своем легковерии апостола дискредитированной веры. Единственный смысл религии — прибежище, а реальна она лишь тогда, когда