отряды», проблема снабжения автоматическим оружием стала для «Патриотов» просто жизненно важной.

У президентских солдат было все, что нужно, «Патриоты» же располагали лишь тем, что сумели захватить в боях с террористами из «Фронта Освобождения Северной Америки».

В отличие от того, что сообщали верные правительству средства массовой информации, «Патриоты» вовсе не были так прекрасно вооружены и экипированы. Им приходилось довольствоваться всем, чем угодно, вплоть до охотничьих ружей и спортивных пистолетов.

Боезапас они тоже пополняли главным образом за счет трофеев, взятых в боях с террористами. А у тех были свои каналы переброски в страну оружия и всего остального.

Когда в дело вступила регулярная армия — прекрасно оснащенные президентские «Ударные отряды», не испытывавшие недостатка буквально ни в чем, положение «Патриотов» стало еще хуже.

Таким образом груз, который доставил Эшбрук (а он планировал, что это лишь первая партия, за которой пойдут другие), имел для «Патриотов» громадное значение, хотя количество оружия и было явно недостаточным.

Значительная часть груза предназначалась для «Патриотов» из района Метроу, которым приходилось тяжелее всех. Для них были специально отобраны автоматы и штурмовые винтовки, запасные части, магазины и столько патронов, сколько могла взять на борт «Руфь II» без угрозы затонуть во время плавания.

Капля в море, как гласит старая пословица.

— О чем ты думаешь, Том?

— Каким мелким выглядит все это по сравнению с тем, что нас ждет впереди.

— Твоя жена… Дайана, кажется?.. очень счастливая женщина. Такие мужчины, как ты, встречаются крайне редко.

Эшбрук рассмеялся.

— Думаю, она была бы более счастливой, если бы я сидел сейчас рядом с ней в нашем доме, в Швейцарии.

Рэйчел была серьезна.

— Я сомневаюсь в этом, Том, — сказала она. — Судя по тому, что ты мне о ней рассказывал, она, хотя и волнуется, конечно, все же очень гордится тобой. Сделать такое для зятя…

— Нет, — покачал головой Эшбрук и прикурил сигарету. — То есть да, я пытаюсь помочь группе Дэвида в Метроу, но не потому, что это именно Дэвид. Действительно, ввязался в эту историю я из-за него, но остаюсь в деле уже по другим причинам.

Понимаешь, Рэйчел, это хорошая страна. Другой такой в мире нет. И если она погибнет, то уже никогда нигде не будет ничего подобного.

Девушка осторожно погладила раненую руку.

— Тогда почему ты живешь в Швейцарии?

Эшбрук снова рассмеялся.

— О, это долгая история. Ну можно сказать, что у меня было предчувствие чего-то такого, и я решил дожить остатки своих дней вместе с моей женой в мире и покое.

Рано или поздно терроризм должен был захлестнуть Соединенные Штаты, а эта страна наименее подготовлена для борьбы с ним. Но именно поэтому Америка и была такой великой и могучей державой.

Эшбрук помолчал и вновь заговорил:

— Но теперь я думаю, что был неправ, когда считал, что могу просто убежать от наших общих проблем и наслаждаться жизнью где-нибудь в укромном месте. Да, теперь я думаю по-другому.

Рэйчел хотела что-то сказать, но в этот момент рядом возник Ишмаил, агент «Моссад».

— Похоже, те кого мы ждали, прибыли.

Эшбрук встал на ноги и взял один из автоматов. Он увидел, что на пляже, где недавно разыгралась настоящая битва, снова появились люди. Их было человек пятнадцать. В сумерках уже трудно было разглядеть детали, даже отличить мужчин от женщин.

И тут в небо взвилась красная сигнальная ракета.

— Это они, мистер Эшбрук, — крикнул рулевой из рубки, где он слушал радио. — Они сказали эту дурацкую кодовую фразу.

Эшбрук недовольно скривил губы. Если бы он и так не презирал этого человека, то наверняка перестал бы уважать его сейчас.

Кодовая фраза была строчкой из президентской Присяги на верность народу и стране:

«…народ, под властью Господа, единый и неделимый…»

На заднем крыльце дома стоял мальчик.

— Эй, парень, — громким шепотом позвал Вуд.

Тот, кажется, не услышал.

— Сынок!

Те несколько минут, которые Вуд наблюдал за ним, мальчик держал руки в карманах куртки.

«Наверное, замерз», — подумал лейтенант.

Ночь была холодная.

Теперь же он вытащил руки и весь словно превратился в скрученную пружину, готовую в любой момент взвиться в воздух. Или убежать. Он повернулся в сторону ограды, за которой стоял Вуд.

Лейтенант снова окликнул его:

— Сынок, мне нужна помощь. Ты можешь помочь мне?

Мальчик не пошевелился, но через секунду произнес негромко:

— Мои мама и папа дома.

«Это предупреждение или приглашение? Нет, предупреждение», — решил Вуд.

— Послушай, сынок. У меня неприятности. Я ранен. Если твои родители…

Но как это объяснить ребенку? Рыжик сказала, что их единственный шанс — это обратиться к «Патриотам». Но так ли это на самом деле?

— Скажи мне прямо, сынок. Я офицер, и у меня большие проблемы. Твои родители знают что-нибудь о «Патриотах»?

Мальчик молча постоял еще несколько секунд, а потом направился к двери, ведущей в дом.

— Эй, подожди! — крикнул Вуд. — Я ищу «Патриотов», мне нужно сказать им что-то важное. Я ранен и истекаю кровью…

Мальчик исчез в доме и захлопнул за собой дверь.

Вуд тяжело оперся на ограду. Сесть он не мог, поскольку нога не сгибалась, и даже если бы ему удалось опуститься на землю, то он не смог бы подняться снова. Поэтому и стоял, опираясь на ограду.

Лейтенант осознавал, что его идеалы сейчас вытекают из него вместе с кровью. Мысль о том, что он решился попросить этого мальчика связать его с людьми, которые взяли в свои руки оружие и осуществление правосудия и сражаются с — что ни говори — представителями конституционной власти, одновременно шокировала и поражала его.

Он долго шел по грязной узкой дорожке между двумя рядами домиков на окраине какого-то маленького городка, высматривая, не подвернется ли какая-нибудь оказия или хотя бы освещенное окно.

Но все окна были завешены тяжелыми темными шторами, через которые свет не проходил. Словно в фильме о второй мировой войне. Чувствовалось, что все здесь живут в атмосфере напряжения и страха.

Ну а потом он увидел мальчика. Тот стоял на крыльце, глядя в ночное небо. Вуд с трудом различал его силуэт, но, различив, подошел к ограде и выждал немного, наблюдая за ним.