заходят, уже не жалуются. Не волнуйся, солнышко. Все к лучшему. Перетерпи грусть и найди свой баланс. С мамой все же контакт сохранить как-то бы желательно доброжелательный.
Кошка: Могу дополнить своими ощущениями. Растерянность. Нет привычных перил, без которых непонятно, куда ступать. Апатия. Грусть. Слезы от чувств. Ранимость чувств до «обнаженного нерва». Иногда болело сердце, но почему-то знала, что оно раскрывается, и от этого тоже было трогательно-плакательно. Ощущение себя в мире, где видишь нечто иное, а все мимо этого проходят и не видят. Недоумение. Со временем начали происходить разные превращения, день по наполненности походил на неделю. Зависшесть и опасение, что происходит нечто «ненормальное» с собою. Потом это начало приходить в норму. Ранимость чувств улеглась. Появились стабильность и радость от глубины восприятия. Начали налаживаться отношения с близкими людьми, на которых раньше была глубокая обида. Они сами вдруг пришли с миром. Появились терпимость и сострадание, не от ума, а из внутренней моей сути. От сердца начала идти, все чаще, просто беспричинная радость. Начала вдруг очень ясно видеть то, что для меня раньше было загадкой. Пошли различные озарения. Жить стало спокойнее и светлее.
Olga: Да, так и происходит. Все обсуждают плохую погоду, плохие дороги и аварии, которые увидели, трагедию в Беслане, землетрясения и цунами, а еще цены, которые повышаются, работу, которой много, а за нее ни хрена не платят, и т. п., и т. д. И иногда мне кажется, что это даже не они говорят, а кто-то вместо них. Я даже не говорю никому ничего, не пытаюсь поменять других, не пытаюсь сказать, что я думаю… Иногда задаю вопросы — и все. А с мамой — я очень пытаюсь поддерживать доброжелательные взаимоотношения, хотя бы их видимость. Но так происходит, что она звонит, чтобы пожаловаться на жизнь, на других, поругать меня или рассказать, как на работе у сотрудницы у подруги муж умер. Вот и получается, что я ее и слышу, и не слышу. А она не привыкла к такой реакции. Я сама не привыкла!!!!!!!!!!
Вот тут она мне говорила, как беспокоится за брата, который 8 месяцев назад позвонил, что его жена из дома выгнала, и он переехал в гараж жить. И она так беспокоится, что ночами не спит: брат родной там пропадает. Уже 8 месяцев. Она не звонит ему (у него мобильный), потому что «…ну, не я же звонить буду, это он должен позвонить, а мне его номер телефона даже не интересен. Это он должен понимать, что его сестра беспокоится за него! Он совсем не думает обо мне и моих чувствах! Он надо мной издевается». Не говоря о поехать туда или еще как-то помочь. А мне по фиг. По фиг то, что она ночами не спит. Потому как нет в этом правды. По фиг то, что он такой «плохой» — не позвонит сестренке. Я не просто в зрительном зале. Я еще и на неинтересном фильме.
Главное, что меня такие разговоры перестали волновать. Они даже перестали меня удивлять. И вот она говорит-говорит-говорит… И все это не ее беспокойство, а осуждение брата и сплетни, услышанные от других родственников. Иногда спрашивает меня, что я думаю. Я отвечаю, что я не понимаю ее, а она в ответ выпучивает глаза. И главное, что, отвечая ей, я даже не испытываю ощущений «какая я умная», «сейчас я ей покажу, что она не права». Мне просто скучно. Не испытываю потребности рассказать ей про маятники, открыть ей глаза… Я не хочу ее жалеть, осуждать своего дядю и т. п. А она ждет этого. Ждет! А я вижу, как раскачивается маятник. И мне лень в этом участвовать. А ведь раньше с пол-оборота заводилась! Искры летели! А иногда мысленно начинаю зевать. Вот так и беседуем: она говорит, а я мысленно зеваю. А ведь раньше я размахивала флагами всех цветов, настаивала, боролась за правду, ссорилась, хлопала дверью и т. п. А сейчас — НИЧЕГО!!!!!
И еще. Приходит знакомый и спрашивает у меня совета, как поступить. А я говорю: «Я не знаю, это же твоя жизнь». Спокойно так. Без эмоций. А раньше бы сразу начала «разбираться в ситуации», «предлагать варианты», «мыслить логически». Провозилась бы 5 часов за задушевной беседой, вымоталась бы. Потом не могла бы уснуть, придумывая новые способы, как помочь другу. Я поняла… поняла, что я не хотела помочь другу, а хотела, чтобы он поразился, какая я умная. А сейчас нет в этом потребности. Мне как будто все равно, что он думает обо мне. Я просто вижу, что я помочь не смогу. Если что-то и скажу, то меня не услышат, потому что он не готов это услышать. Он готов слушать другое. А это другое я уже не могу ему дать. И не говорю. И НИКАКИХ ЭМОЦИЙ! Как будто ХРЯСЬ — и я с жесткого стула провалилась в мягкую перину.
Ун-Дина: Я когда «отвязалась» от толпы — стала йогой заниматься, закаливание, голодовки. Апатия, раздражительность — все ушло. Пришли глубинная спокойная радость и фундаментальная уверенность, что все идет, куды надо. Тады я еще и слыхом про Трансерфинг не слыхивала, и никаких слайдов крутить не умела. Из того, что не нравится моим окружающим во мне, — я очень много стала молчать и практически никогда не звоню никому первая. Мне позвонят — я кукарекаю чего-то такое доброжелательное, но телефон первой тоже сама не поднимаю — включается автоответчик вначале, и стоит определитель, кто звонит. Многих это почему-то обижает. Но вот позвонить самой — нужно физически себя заставлять подойти к телефону. Детям не нравится, что я не падаю в обморок при виде их разбитой коленки, а спокойно достаю лейкопластырь и говорю, что все хорошо. Родителям мужа не нравится, что я не расспрашиваю все время о здоровье и не вздыхаю по поводу повышенного их давления, а тихо приношу какие-то травы, оздоровительные методы. Они считают, что увиденный и не обсужденный фильм не считается просмотренным, а нерассказанная поездка в Париж не считается съезженной. Им не нравится, что я не начинаю биться в истерике и «волноваться, как положено жене», когда муж задерживается. Я говорю, что если что-то случится, то обязательно позвонят. А если позвонят из морга — то уже поздно будет волноваться. Мужу не нравится, что я не прихожу в экстаз по поводу красиво повешенной полочки, а просто благодарю и говорю, что да, красиво. Но, видимо, без проявления какого-то, положенного мне как жене, энтузиазма. Но, в общем, все уже давно махнули рукой и приняли, КАК ЕСТЬ. Баланс какой-то установился.
Olga: Да, я тоже стала много молчать. И с телефоном та же песня. Иногда я его сразу на весь день отключаю. Или он звенит, а я не подхожу — не хочу. Автоответчик я не ставлю — без него получается хороший тренинг интуиции: я всегда себя спрашиваю, кто бы это мог звонить и зачем, что это мне принесет. Очень часто получается.
С мужем — да! Раньше его удивляло, что я не звоню ему на работу узнать, «как дела и чем занимаешься?» Вроде как я должна беспокоиться. Сейчас привык.
А вот с помощью. Если человек жалуется, то я даю совет или помогаю делом. Также могу принести лекарство, травки и т. п. Но если я вижу, как человек не послушал совета, не принял лекарство и т. п., я перестаю реагировать на его жалобы. Для меня это просто очередная песнь о том, как жизнь плоха и несправедлива. Иногда человеку надо выговориться, и тогда я могу побыть жилеткой, но если назавтра он ту же песнь заводит — извините! В итоге меня, конечно, обвиняют в жесткости, жестокосердии…
Еще его удивляет (и не только его, похоже, что всех!) полное отсутствие ревности у меня. Это даже его стало обижать. И…я иногда играю в ревность, подшучиваю. Но этого чувства я не знаю совсем.
А еще замечаю, как я нуждаюсь в тишине. Хотя бы пару часов в день. Одна. Абсолютно одна. Разве что книга в руках. В ущерб сну или другим делам — я без этого не могу физически. Муж уже привык — это давно началось, лет 5 уже точно.
Еще я перестала бояться ограбления, краж и т. п. Я не закрываю дверь на сейфовый замок и т. п. Вы понимаете меня? Я стала спокойно отпускать то, что уходит из жизни. Без плача и стенаний. Просто как факт. Вот что не могут пережить родственники. От мелкого: разбилась ваза. Я спокойно убираю осколки. Для меня НИЧЕГО не произошло. А окружающие реагируют от стенаний и причитаний до обвинений меня в том, что я не ценю время и деньги, вложенные в эту вазу, что я просто преступно равнодушна, и вообще, это ненормально — не грустить по утерянной вазе 3 дня и 3 ночи! Не говоря о том, что я часто спокойно отношусь к уходу человека из жизни. Тем более, если я знала этого человека мельком или не знала вообще. Тут уж получаю по полной программе: что я циничная, жестокая, ужасная и т. п., так что я теперь для поминок всегда занята. По телефону легче «погоревать».
А отношение к болезням? В болезни я вижу внутренние причины. Себя только пониманием возникшей ситуации и лечу. Но вот кто-то заболел, и я вижу, что человек заболел потому, что не хочет отчет на работе писать или сессия на носу. Человеку плохо, а у меня нет жалости. Я вижу, что ОН ХОТЕЛ ЭТОГО! Что он
