доктором Сьюардом. Я — миссис Харкер.
— Что же в таком случае вы делаете здесь?
— Мы с мужем гостим у доктора Сьюарда.
— Ну, так не оставайтесь тут больше.
— Почему же?
Я подумал, что разговор подобного рода так же мало приятен миссис Харкер, как и мне, поэтому я переменил тему:
— Откуда вы знаете, что я собирался на ком-то жениться?
Его ответ был дан после паузы, во время которой он на секунду перевел взгляд с миссис Харкер на меня, и сейчас же снова стал смотреть исключительно на нее:
— Что за ослиный вопрос!
— Я совершенно этого не нахожу, м-р Рэнфилд, — сказала миссис Харкер, желая помешать мне говорить с ним. Он ответил, высказывая ей столько же почтительности и вежливости, сколько презрения ко мне:
— Вы, конечно, понимаете, миссис Харкер, что когда человек так любим и уважаем, как наш хозяин, то все его касающееся интересует весь наш маленький круг. Д-р Сьюард любим не только своими домашними и друзьями, но также и своими пациентами, из которых некоторые почти лишены душевного равновесия и способны искажать причины и следствия.
Я положительно разинул рот, услышав это. Мне интересно было узнать, не затронуло ли присутствие миссис Харкер какую-нибудь струну в его памяти. Если эта фраза была самопроизвольной или вызвана бессознательным влиянием миссис Харкер, у нее должен быть какой-нибудь редкий дар и сила.
Мы продолжали некоторое время наш разговор. Рэнфилд еще больше поразил меня, рассказав миссис Харкер в связной форме историю своего покушения на меня и выразив сожаление о случившемся. Посмотрев на часы, я увидел, что пора ехать на вокзал встречать Ван Хелзинка, и сказал миссис Харкер, что пора уходить. Она сейчас же собралась, любезно сказав Рэнфилду:
— До свидания. Надеюсь видеться с вами часто при более благоприятных для вас обстоятельствах.
На это к моему глубокому удивлению он ответил:
— Прощайте, милая! Молю Бога, чтобы мне никогда больше не пришлось увидеть ваше прекрасное лицо. Благослови и храни Он вас.
Отправляясь на вокзал навстречу Ван Хелзинку, я оставил всех дома. Бедный Артур выглядел веселее, чем я помню его с тех пор, как заболела Люси, а Квинси похож на вполне жизнерадостного человека, чего давно уже не было. Ван Хелзинк выскочил из вагона с юношеской живостью. Он сразу увидел меня и бросился ко мне со словами:
— Ну, Джон, как дела? Хороши? Так! Я был очень занят, но решил приехать сюда и остаться здесь, сколько понадобится. Все мои дела устроены, и мне о многом надо вам рассказать. Мадам Мина у вас? Да? А ее муж? А Артур и мой друг Квинси, они тоже у тебя? Прекрасно! По дороге домой я рассказал ему о происшедшем и о том, как пригодился в некоторой степени мой дневник благодаря сообразительности миссис Харкер. Профессор прервал меня и начал:
— Ax, эта удивительная мадам Мина! У нее мужской ум — и женское сердце. Милосердный Бог предназначил ее для известной цели, устроив такое хорошее сочетание. До сих пор судьба делала из этой женщины нашу помощницу: но после той ужасной ночи она не должна больше прикасаться к нашему делу. Нехорошо, что ей приходится так сильно рисковать жизнью. Мы, мужчины, намерены уничтожить чудовище; а это не женское дело. Даже если оно ей и не повредит, все же ее сердце может не выдержать таких ужасов, и после она может страдать наяву от нервных припадков, а во сне — от кошмаров. К тому же миссис Харкер — молодая женщина и недавно замужем; надо думать и о других вещах, если не сейчас, то через некоторое время. Вы говорите, она все перепечатала? Тогда она должна присутствовать при нашем разговоре; но завтра пусть простится со своей работой; мы будем продолжать ее сами.
Я с радостью согласился с ним и затем рассказал, что мы открыли в его отсутствие: именно, что дом, который купил Дракула, находится рядом с моим. Он поразился, и мне показалось, что его охватила сильная тревога.
— О, если бы мы знали это раньше, — сказал он, — тогда мы могли бы схватить его и спасти нашу бедную Люси. Однако после лета по малину не ходят, как говорится. Не будем думать об этом и доведем дело до конца.
Затем он глубоко задумался; молчание продолжалось до тех пор, пока мы не въехали в ворота дома. Прежде чем разойтись, чтобы переодеться к обеду, он сказал миссис Харкер:
— Я узнал, мадам Мина, от моего друга Джона, что вы с мужем привели в полный порядок все бумаги, касающиеся того, что произошло до настоящего момента.
— Не до настоящего момента, профессор, — возразила она, — но до сегодняшнего утра.
— Но почему же не до этой минуты? Мы увидели, как много света проливают даже незначительные детали. Мы все рассказали свои тайны, и никому не сделалось хуже.
Миссис Харкер покраснела и, вынув из кармана бумагу, сказала:
— Будьте добры прочитать и сказать, следует ли это включить. Здесь мой протокол сегодняшнего дня. Я тоже вижу необходимость фиксировать все, даже пустяки; но тут мало материала, за исключением имеющего чисто личное значение. Надо ли его вписать?
Профессор серьезно прочитал написанное и отдал ей обратно со словами:
— Оно могло бы и не быть включенным, если хотите; но я очень прошу включить. Это заставит вашего мужа еще больше полюбить вас, а всех нас, ваших друзей, еще больше чтить вас и также больше уважать и любить.
Она, покраснев вторично, взяла бумагу обратно.
Таким образом, все отчеты, имеющиеся в наших руках, полны и приведены в порядок. Профессор взял одну копию, чтобы познакомиться с ней после обеда до общей беседы, которая назначена на 9 часов. Все остальные уже прочитали; так что когда мы встретимся в кабинете, мы будем осведомлены относительно фактов и сможем обсудить план борьбы с этим ужасным и таинственным врагом.
Сойдясь вечером после обеда в кабинете д-ра Сьюарда, мы бессознательно образовали что-то вроде заседания или комитета. Профессор Ван Хелзинк был председателем, его попросил о том д-р Сьюард, как только профессор вошел в комнату. Меня он посадил рядом с собой и попросил быть секретарем.
— Я могу, надеюсь, принять как основное положение, что все мы знакомы с фактами, изложенными в этих бумагах.
Мы все ответили утвердительно, и он продолжал:
— Я полагаю, в таком случае необходимо сообщить вам кое-что о том, с каким врагом нам приходится иметь дело. Потом я посвящу вас в историю жизни этого существа, которая была мною тщательно проверена. Затем мы может обсудить, как нам слезет действовать, и сообразно с этим принять меры.
Вампиры существуют на свете; некоторые из вас убедились в этом воочию. Даже если бы у нас не было собственного печального опыта, учения и свидетельства прежних времен достаточно убедительны для здравомыслящих людей. Сознаюсь, сначала я был скептиком. Увы, знай я с самого начала то, что знаю теперь, догадайся я раньше — одна драгоценная для всех нас жизнь была бы спасена на радость всем любившим ее. Но это, к сожалению, невозвратимо; и мы должны работать, чтобы не дать погибнуть другим душам, пока есть возможность их спасти. Вампир не умирает, как пчела, после того как один раз ужалит. Он только крепнет; а делаясь сильнее, приобретает возможность творить еще больше зла. Этот вампир, живущий среди нас, сам по себе имеет силу двадцати человек; он хитрее смерти, потому что его хитрость — плод веков; все люди, к которым он может приблизиться, в его власти; он больше чем зверь, так как он — дьявол во плоти; он может в предоставленных ему пределах появляться где и когда угодно, в любой свойственной ему форме; он может управлять стихиями: бурей, туманом, громом; он может повелевать низшими существами: крысами, совами, летучими мышами, молью, лисицами, волками; он может увеличиваться и уменьшаться в объеме; он может временами исчезать и неожиданно появляться. Каким же образом мы можем вступить с ним в борьбу и начать наше дело? Как мы найдем его местопребывание? А
