Для завершения переговоров он снимал зал с потолком, отделанным перьями, и заказывал туда выпивку, наркотики и девушек-«чешуек». Не для себя, а для людей, которых приводил с собой. Иногда он даже развлекал высокопоставленных какабэшников. Они были жуткие. Мне не приходилось обслуживать больболистов, а какабэшников — приходилось, и это были мои самые нелюбимые клиенты. Мне казалось, что у них в голове, за глазами — шестеренки и разные механизмы.
Иногда Гленн снимал двух-трех «чешуек» на весь вечер, не для секса, а для других, очень странных вещей. Однажды он приказал нам мурлыкать, как кошки, чтобы он мог измерить движение голосовых связок. В другой раз он велел нам петь, как птицы, чтобы нас записать. Старлетт пожаловалась Мордису, что нас используют не по назначению, но Мордис ответил только:
— Ну да, он псих. Можно подумать, вы психов никогда не видели. Но он богатый псих и к тому же безобидный, так что терпите и делайте, что он говорит.
Я оказалась одной из выбранных «чешуек» в тот вечер, когда Гленн устроил нам опрос. Он хотел знать: что делает нас счастливыми? На что больше похоже счастье — на довольство или на восторг? Оно в помещении или под открытым небом? С деревьями или без? Есть ли поблизости проточная вода? Если счастья слишком много, не становится ли от этого скучно? Старлетт и Алый Лепесток пытались понять, что он хочет услышать, чтобы врать в нужную сторону.
— Нет, — объяснила я. Я-то знала, что он из себя представляет. — Он ботан. Он хочет, чтобы мы честно сказали то, что думаем.
Они ужасно растерялись.
Потом он начал приводить с собой женщину — по расовому типу она была «косая» и говорила с акцентом. Он сказал, что она хочет познакомиться с работой «Чешуек», потому что корпорация «Омоложизнь» выбрала «Чешуйки» одним из основных мест для испытания нового продукта и эта женщина будет объяснять нам, как новым продуктом пользоваться. Речь шла о таблетке «НегаПлюс», которая должна была решить все известные человечеству проблемы, связанные с сексом. Нам выпала большая честь — возможность познакомить своих клиентов с этим продуктом. У женщины был какой-то корпоративный титул — старший вице-президент по повышению удовлетворения, — но ее главной работой было удовлетворять Гленна в койке.
Я видела, что она такая же, как мы: девушка на продажу, пускай в другой форме. Это было очевидно — для тех, кто разбирается. Она все время кого-то играла, не выдавая ничего о настоящей себе. Я подглядывала за ними через камеру: мне было любопытно, потому что Гленн — такой холодный, как рыба, но с ней он мог трахаться всю ночь, совсем как человек. Она знала больше поз, чем осьминог, и в койке работала просто по высшему классу. Гленн вел себя так, как будто она первая, последняя и единственная девушка на земле. Мордис тоже на них смотрел. Он сказал, что в «Чешуйках» ей платили бы огромные деньги. Но я объяснила, что «Чешуйки» не могут ее себе позволить: она совершенно в другом ценовом диапазоне.
Эти двое называли друг друга любовными прозвищами. Она звала его Коростель, а он ее — Орикс. Другие девушки очень удивлялись, что они воркуют, как голубки. Настолько это было не в характере Гленна. Но мне казалось, что это очень мило.
— Это по-русски, что ли? — спросила меня как-то Алый Лепесток. — Орикс и Коростель?
— Наверное, — сказала я.
Это были названия вымерших животных — у вертоградарей нас заставляли учить наизусть огромные списки таких названий. Но я промолчала, потому что иначе девушки поинтересовались бы, откуда я знаю.
Когда Гленн впервые пришел в «Чешуйки», я его сразу узнала, а он, конечно, меня не узнал, потому что я была в биопленке-скафандре, на лице зеленые чешуйки, а сама я не назвалась. Мордис не велел нам устанавливать личные отношения с клиентами, потому что, если им нужны отношения, они могут их завести где-нибудь в другом месте. Он говорил, что клиентов «Чешуек» не интересует наша биография: им нужны эпидермис и фантазии. Клиенты хотят унестись в сказочную страну и там предаться греховным удовольствиям, которых им никогда, ни за что не светит испытать дома. Чтобы вокруг них обвивались женщины-драконы, чтобы по ним скользили женщины-змеи. Так что нам следует держать свой эмоциональный мусор при себе и поберечь его для людей, которым он действительно интересен. Например, для других «чешуек».
Как-то Гленн заказал на вечер обслуживание по суперэкстраклассу — для супер-пупер-особенного гостя, сказал он. Он зарезервировал комнату с перышками на потолке и зеленым покрывалом на кровати. И самые крепкие фирменные мартини — «драконий хвост». И двух «чешуек» — меня и Алый Лепесток. Мордис выбрал нас, потому что, по словам Гленна, гость предпочитал девушек хрупкого телосложения.
— Он хочет, чтобы я переоделась в матроску? — спросила я, потому что слова про хрупкое телосложение иногда означали именно это. — Может, мне за прыгалками сходить?
Если так, то мне нужно было сбегать переодеться, потому что я была в полном параде — при чешуйках.
— Он уже упорот в сиську и все равно ничего не разберет, — сказал Мордис. — Выложись по полной, зайка моя. Чтобы чаевые были по высшему разряду. Сделай так, чтоб цифры со многими нулями у него из ушей посыпались.
Мы пришли в комнату и увидели, что клиент лежит на зеленом покрывале в позе человека, сброшенного с самолета. Но видимо, он был счастлив, потому что ухмылялся не только лицом, а как будто всем телом.
Это был Джимми. Милый, губительный Джимми. Поломавший мне жизнь.
У меня сердце перевернулось. О черт, я не смогу. Я сломаюсь и зареву. Я знала, что он меня не узнает: я была вся покрыта блестками, а он — под таким кайфом, что ничего вокруг себя не видел. Так что я включила привычный режим и принялась расстегивать пуговицы и «липучки» на клиенте. Девушки-«чешуйки» называли это «чистить креветку».
— Ах, какие мускулы, — шептала я. — Лежи, миленький, я сама все сделаю.
Что это было — наслаждение или мука? Хотя почему «или»? Как всегда говорила Вилья про свои груди — «бери две, миленький, это недорого».
Он пытался отлепить чешуйки у меня с лица, так что мне приходилось все время перехватывать его руки и убирать их куда-нибудь.
— Ты что, рыба? — все время повторял он. Похоже, он не понимал, где находится.
Ох, Джимми, подумала я. Что от тебя осталось?
День святой Дианы-мученицы
День святой Дианы-мученицы
Дорогие друзья, дорогие верные спутники!
Наш сад на крыше «Райский утес» ныне цветет лишь в нашей памяти. В сей земной юдоли он стал местом запустения — болотом или пустыней, смотря по тому, сколько выпадет дождя. Как изменилось наше
