остальных… вот и распорядилась… Все правильно… Но она и не подозревает, что я сумел проникнуть и в подвалы фермы! Так что зря она старается… Точно, точно!.. Все так и есть!»

Однако на самом деле Пардальян не был до конца уверен, что «все так и есть»: шевалье начал смутно догадываться об истинной причине всей этой возни. Но его подозрение было таким чудовищным, таким невероятным, что Пардальян гнал от себя эту страшную мысль.

Но она постоянно возвращалась, и ему захотелось выбраться из укрытия, подкрасться поближе, присмотреться…

К несчастью, д'Альбаран после первого же похода в пещеру распорядился:

— Выкатывайте сюда бочонки, а я буду поднимать их по лестнице и размещать наверху.

И Пардальяну пришлось остаться в нише. В результате он слышал голоса обоих подручных д'Альбарана и видел, как благородные идальго таскают бочонки, но не мог следить за тем, что происходило у него над головой.

Шевалье не придал этому особого значения. Однако…

Трудясь в поте лица, испанцы шутили и смеялись. И болтали как сороки… Из их разговора Пардальян и узнал о том, чем занимался великан в верхнем погребе. Так шевалье убедился, что его страшная догадка была верной.

Его охватило холодное бешенство.

«Мерзавцы! Они минируют дом!.. Чтобы утром я взлетел на воздух!.. Вот что придумала Фауста!.. Минируют и веселятся… Им, видите ли, смешно, что взрывом человека разорвет на части!.. Какие же они негодяи! Поразбивать бы им головы о стену… А Фаусте надо бы шею свернуть! Ногой бы раздавить эту гадину ядовитую…»

Было похоже, что он так и сделает. А негодяи тащили вдвоем бочонок, дно которого нечаянно проломили, и даже не подозревали, что оба они — на волосок от смерти. То же можно было сказать о д'Альбаране и Фаусте. Никто из них даже не догадывался, какая страшная опасность им грозит.

Но Пардальян остался на месте. Совладав с собой, он пожал плечами, вжался в стену и спокойно продолжал наблюдать.

Приступ бешенства длился лишь одно короткое мгновение, но в этот миг случилось нечто такое, что прошло мимо внимания задыхавшегося от гнева шевалье. Впрочем, будь Пардальян спокоен, он бы все равно ничего не увидел и не услышал, поскольку находился слишком далеко от места событий.

А произошло вот что.

Д'Альбаран поднялся на кухню. Мрачная Фауста неподвижно восседала на табурете, погрузившись в глубокую задумчивость.

— Мадам, погреб заминирован, — доложил великан. — Все забито до отказа… Но внизу осталось несколько бочонков. Отнести их назад?

— Ни в коем случае, — встрепенулась Фауста. И пояснила: — Ты забываешь, что Пардальян знает об этой пещере. Он нашел и взорвал все другие склады. Записку мою он, верно, уже получил… А вдруг он вспомнил и про это укромное местечко? Вдруг заявится сюда сегодня, прямо сейчас? Пороха там быть не должно!

— А что же делать? — недоуменно уставился на герцогиню д'Альбаран.

— Я спущусь с тобой, — решила Фауста, вставая с табурета.

Они сошли вниз. Возле лестницы стояло четыре бочонка. В это время испанцы подтащили бочонок с пробитым дном.

— Сколько там еще осталось? — спросила Фауста.

— Еще один, мадам, — доложил идальго.

— Несите его сюда, — распорядилась герцогиня.

Двое дворян отправились выполнять приказ.

Фауста двинулась за ними, но не вошла в подземный коридор, а скользнула вдоль стены погреба, почти в самый его угол. Тут нажала на какую-то пружину. Открылась маленькая дверка, за которой был небольшой подвальчик, не имевший вроде бы другого выхода.

Великан внес туда шесть оставшихся бочонков. Он управился с этим делом за одну минуту.

Фауста закрыла дверь, о существовании которой Пардальян, похоже, даже не подозревал. Потом женщина распорядилась:

— Пойди закрой дверь в пещеру.

Д'Альбаран молча повиновался. И тут же вернулся назад.

Пардальян осторожно последовал за ним, он понял, что испанцы закончили работу и теперь, скорее всего, поднимутся наверх. А шевалье хотелось быть в курсе того, что творится на ферме. И вскоре до Пардальяна донесся облегченный вздох Фаусты.

— Пусть теперь шевалье роется в пещере!.. — весело проговорила женщина. — Закрой эту дверь, д'Альбаран, пойдем посмотрим на твою ловушку.

И герцогиня двинулась к лестнице.

Мы уже сказали, что Пардальян услышал эти слова. Выждав несколько секунд, он открыл дверь. Погреб был еще освещен, и шевалье увидел спину дворянина, замыкавшего процессию. Пардальян быстро прикрыл за собой дверь и осторожно ступил на лестницу. Но тут раздался голос Фаусты, и шевалье замер. А она сказала:

— Прекрасная работа! Сколько времени будет гореть фитиль?

— Минут пять, — ответил д'Альбаран.

— Тебе его зажигать… До пещеры добежать успеешь? — озабоченно спросила герцогиня.

— Не сомневайтесь, мадам, — ухмыльнулся великан. — Я успею даже оставить ее позади… Как вы понимаете, я не собираюсь отдыхать по дороге.

— Это было бы некстати, — прыснул офицер.

Все замолчали. Потом Фауста властно распорядилась:

— Идемте наверх, господа. Там получите последние инструкции… Д'Альбаран, прикрой на всякий случай дверь в этот погреб.

В наступившей тишине раздался шум удалявшихся шагов.

Пардальян поднялся по лестнице и проскользнул в погреб. Он невольно посмотрел в сторону чуланчиков. Их двери были закрыты. Невозможно было поверить, что одна из кладовок начинена пулями и взрывчаткой, от которых мог серьезно пострадать целый квартал… К счастью, заминированный дом стоял отдельно, и по пустынной дороге проходило человек десять в день, никак не больше. Поравнявшись с чуланчиками, шевалье невольно содрогнулся.

Вот он вступил на вторую лестницу. И опять замедлил шаг, услышав голос Фаусты. Она говорила:

— Господа, вы снова будете крестьянами. Оставайтесь снаружи и наблюдайте за площадью. Вы знаете господина де Пардальяна. Если он появится — вы помните, что ему сказать: птичника нет, он будет только завтра. А вы его слуги, вам ничего не известно… И никаких тайн. Сразу откройте дверь и пригласите его войти. Делайте, как я сказала, и все будет хорошо, вот увидите… Когда стемнеет, замкнете все двери, как делал хозяин дома… На рассвете все откроете… Около десяти утра запрете на два оборота переднюю дверь… Ключ оставите в замке. Закройте и заднюю дверь, а ключ от нее заберете с собой… В десять часов вы уйдете… Вот и все. Ступайте, господа.

— Позвольте одно замечание, мадам?

— Говорите, — кивнула Фауста.

— Господин де Пардальян видел меня… Это он довел меня ночью почти до ратуши. Боюсь, что, несмотря на этот наряд…

— Конечно же, он вас узнает!.. Память у него отменная… Не показывайтесь ему на глаза… с вами, маркиз, он раньше не встречался, вот вы с ним и поговорите… А лучше вот что… Вам больше не нужно обоим сидеть здесь… Останетесь вы, маркиз… А вы, граф, немедленно отправляйтесь в Париж, возвращайтесь в мой особняк — и делу конец. Ступайте.

Снова наступила тишина. Потом опять раздался голос Фаусты:

— Нам нечего здесь больше делать. Вернемся в монастырь. Посветите мне, д'Альбаран.

— Погодите, мадам, прошу вас, — взмолился великан.

После короткой паузы Фауста очень мягко спросила: