Единственное, на что можно было рассчитывать, — так это проскользнуть у них между пальцами. Трудная задача, ничего не скажешь.

Вот над ней-то и бился сейчас неутомимый Пардальян.

К несчастью, особенно раздумывать было некогда: повозка простояла на месте ровно столько времени, сколько понадобилось ее хозяину, чтобы закрыть ворота. Правда, он особенно не спешил. Как бы там ни было, ворота захлопнулись, и владелец телеги взял лошадей под уздцы. Шевалье де Пардальян, граф Одэ де Вальвер и его оруженосец Ландри Кокнар отправились в путь в стогу сена.

Самым неприятным было то, что хозяин повел своих лошадок к Свекольному ряду. Иными словами, навстречу Кончини, д'Альбарану, прево и его стрелкам. Навстречу своре бешеных псов, которые неслись со всех ног, чтобы обыскать улицу. Не обнаружив трупов, они наверняка заинтересуются повозкой с такой мягкой поклажей.

Пардальян и его спутники, преодолели множество препятствий, неоднократно рисковали головами — и все это ради того, чтобы теперь глупо, смехотворно угодить прямо в лапы врагу, словно пташки в расставленные силки. В этом сене беглецы не смогут даже достойно защищаться! А они-то считали, что уже почти спаслись!

От этой мысли можно было просто взбеситься. И на шевалье действительно накатил страшный приступ холодной ярости.

Понятно, что в неистовый гнев он пришел не потому, что вот-вот должен был погибнуть в схватке, в исходе которой не оставлял никаких сомнений численный перевес противника: Пардальян уже давно не дорожил своей жизнью. Нет, он пришел в бешенство, сознавая, что с его смертью Фаусте будет обеспечена победа.

Разъяренный Пардальян кое-как выпрямился на пьедестале из сена. Бледный, растрепанный, страшный, он выхватил шпагу — ибо все три шпаги давно уже покоились в ножнах. Понятно, что спутники немедленно последовали примеру шевалье: безраздельно доверяя ему, они повторяли малейшие его движения и готовы были слепо повиноваться во всем. Обнажив клинок, Пардальян прорычал ужасным голосом:

— Клянусь Пилатом, нам нечего делать в этой копне, где нас переловят и насадят на вертел, как малых гусят! Вперед, и раз уж нам суждено погибнуть, так и не одолев проклятую Фаусту, — хоть порезвимся напоследок!

Он уже собирался соскользнуть со стога. Но шевалье было так жалко уступать Фаусте победу, что он задержался, жадно высматривая какую-нибудь щель, в которую можно было бы ускользнуть от Кончини и его банды разбойников и убийц.

Повозка случайно сместилась немного вправо. Сено задевало за фасады домов. Мы уже знаем, что Жизели, дочери дамы в белом, даже пришлось отступить с порога, а чуть позже и отец ее был вынужден прижаться к стене.

Пардальян и его спутники находились в повозке на уровне второго этажа. И вот, озираясь в отчаянии, словно утопающий, который ищет спасительную соломинку, Пардальян увидел впереди широко открытое окно. Еще два-три поворота колес, и они поравняются с распахнутыми створками…

Пардальян не стал размышлять, кому может принадлежать это здание и что за люди там живут. Не стал шевалье думать и о том, что обитатели дома могут поднять крик и привлечь внимание Кончини и его банды. Пардальян просто решил, что, укрывшись в этих стенах, он выиграет несколько мгновений, а может, и минут. А несколько мгновений могли означать спасение для шевалье и его спутников.

Больше он не раздумывал и не колебался ни секунды. Концом шпаги шевалье показал Одэ и Ландри на заветное окно. Те все поняли без всяких объяснений. И вот они оказались на одном уровне с окном. С быстротой и ловкостью, которые беглецы выказывали уже не один раз, все трое ступили на подоконник, впрыгнули в комнату и закрыли за собой створки.

Ни мужчина в сером плаще, ни его дочь, ни хозяин повозки ничего не заметили. Им и в голову не приходило, что в сене могли укрываться люди. Скрипя и подпрыгивая, повозка медленно проползла вперед. Но вскоре ей пришлось остановиться. Оторопевшего хозяина окружила волчья стая Кончини. И торговец совсем обезумел от страха и громко застучал зубами, когда увидел перед собой грозную фигуру прево, учинившего ему форменный допрос.

Когда Жизель бросилась встречать отца, дама в белом распрямилась, как пружина. Ока хотела побежать за дочерью навстречу своему супругу, которого нетерпеливо ждала уже столько времени. Но от волнения женщина не смогла двинуться с места. Задыхаясь от радости, она приложила руки к вздымающейся груди. Краснея и бледнея, с увлажнившимися глазами, дама в белом нежно прошептала:

— О Карл, любимый мой! Наконец-то я тебя увижу!..

Стряхнув с себя оцепенение, женщина устремилась было на лестницу, как вдруг три жуткие фигуры с обнаженными шпагами выросли на подоконнике и спрыгнули в комнату.

Дама в белом стояла к ним спиной, открывая дверь. Пардальян, Одэ де Вальвер и Ландри Кокнар — а это были именно они — оказались в доме. Но, услышав шум, нежная и хрупкая женщина не потеряла головы.

Обернувшись, она увидела, как Ландри Кокнар захлопывает окно. Три обнаженные шпаги не испугали ее. Она выпрямилась, но не стала звать на помощь. С невыразимо величественным видом она спросила своим тихим голосом, который нисколько не дрожал:

— Кто вы такие? Что вам надо? Как понимать?..

Вдруг дама замолчала. И, забыв все вопросы, удивленно воскликнула:

— Господин де Пардальян!..

Все еще со шпагой в руке, Пардальян широким, немного наигранным жестом сорвал с себя шляпу. Это был один из жестов, свойственных только шевалье. Сделав два шага, он склонился в почтительном поклоне и заверил:

— Вам нечего бояться, мадам. Ради Бога, простите нас…

И тут он тоже узнал молодую женщину. Пардальян воскликнул:

— Виолетта!..

Шевалье был не менее поражен, чем дама, которую он назвал Виолеттой. Только на ее выразительном лице было написано неподдельное восхищение, а на его высокое чело словно легла мимолетная тень беспокойства.

Настолько мимолетная, что ни дама, ни спутники шевалье ничего не заметили. Виолетта кинулась навстречу Пардальяну и припала к его широкой груди, целомудренно подставив ему лоб для поцелуя. Она радостно лепетала:

— Вы, сударь, вы, здесь, у меня!.. О, какая я сегодня счастливая!

Пардальян заключил женщину в объятия, нагнулся и нежно, как сестру, расцеловал в атласные щечки, приговаривая:

— Моя маленькая Виолетта!.. Вот не ожидал, черт побери, увидеть вас в этом доме, куда я влез как какой-нибудь грабитель!.. И все равно очень, очень рад нашей встрече.

Он говорил совершенно искренне. Его широкая улыбка была красноречивее всяких слов.

Одэ де Вальвер и Ландри Кокнар так все и поняли. Несколько минут назад они, не колеблясь, последовали за Пардальяном, но все же их немного беспокоило, какой прием им будет оказан в этом доме, в который они проникли, по собственному выражению шевалье, «как какие-нибудь грабители», со шпагами в руках. Теперь они воспрянули духом. Улыбаясь до ушей, Ландри Кокнар удовлетворенно шепнул на ухо хозяину:

— Само провидение привело нас к друзьям господина шевалье!

Не менее довольный Вальвер тихо проговорил ему в ответ:

— Да, подозреваю, что и на этот раз Кончини и его люди останутся ни с чем.

Но радость их была преждевременной! Если бы они смогли проникнуть в мысли шевалье, хозяину и слуге сразу стало бы понятно, что они все еще в опасности. Да, Пардальян героически улыбался. В его спокойном взгляде, устремленном на Виолетту, можно было прочесть только нежные, братские чувства. На открытом