Наконец он увидел молодого человека, который одним прыжком выскочил в центр пустого круга, небрежно оттолкнув при этом полковника, и встал перед ним, Меченым, со скрещенными на груди руками. И в тишине, в тяжелой тишине ужаса, нависшего над старинной парижский площадью, снова прозвучал голос молодого человека:

— Генрих Лотарингский, герцог де Гиз! Убийца моего отца! Дважды предатель и мятежник! Я, Карл Ангулемский, сын Карла IX, короля Франции, объявляю тебя изменником и вызываю на поединок на шпагах или кинжалах, в тот час, день и в том месте, которые тебе угодны!..

В то же мгновение двадцать дворян кинулись на Карла с обнаженными кинжалами. Однако Гиз остановил их. Он задыхался, его глаза метали молнии, в уголках губ вскипела пена. Он искал слова, желая унизить юношу, прежде чем отдать его на растерзание своей своре…

— Сын Карла! — сказал он наконец с жестокой улыбкой. — Я принимаю твой вызов… Но поскольку низость в твоей семье — явление обычное и ты можешь попытаться улизнуть, я поручу строго охранять тебя вплоть до того дня, когда я, Меченый…

— Ваше прозвище не Меченый, милостивый государь! — воскликнул человек, который только что вышел вперед — спокойный, с иронической улыбкой и сияющим взглядом.

Это был Пардальян! В одно мгновение он оценил ситуацию. Быстро окинув взором бурлящее людское море, лицо герцога Гиза и стройные ряды гвардейцев Крийона, он понял, что лотарингец отдал приказ об аресте.

— Спасем же моего маленького волчонка! — проворчал он.

И пошел на герцога де Гиза, бросая хлесткие слова:

— Прошу прощения, но вас зовут не Меченый!

— Назовите ваше имя! — прорычал Гиз. — Кто вы такой?..

Пардальян отмахнулся:

— Мое имя тут ни при чем, ибо речь идет о вашем, сударь! Шестнадцать лет тому назад во дворе гостиницы на улице Бетизи…

— Улица Бетизи! — прошептал Гиз и изумленно уставился на Пардальяна. — О! Если ты тот, о ком я думаю, то горе тебе! Но продолжай!

— Согласен! Итак, вы убили адмирала Колиньи… В тот момент, когда вы поставили ногу на окровавленный труп, вот эта самая рука, сударь…

Пардальян взглянул на свой кулак…

— Эта рука со всего маху ударила вас по лицу, и с тех пор вы зоветесь — Опозоренный!

— Это ты! — прорычал Гиз, а толпа разразилась криками и проклятиями. — Ко мне! Ко мне! Задержите этих двоих! Хватайте их! Живыми! Они мне нужны живыми!

Поднялась страшная суматоха. Крийон отступил к своим гвардейцам, словно отнесенный туда волной народного гнева. Швейцарский полковник грубо взял за плечо герцога Ангулемского… и в тот же миг рухнул как подкошенный: Пардальян, выхватив рапиру, эфесом раскроил ему череп.

— Гиз! Гиз! — кричал Карл. — Запомни, ты принял мой вызов!

— Смерть им! Смерть! — ревела толпа.

— Живьем! Обоих живьем! — вопил Гиз.

Итак, вся эта чудовищная неразбериха, на которую взирала сверху из своего окна бесстрастная Фауста, возникла после того, как шевалье де Пардальян бросил королю Парижа дерзкие слова:

— Ты зовешься Опозоренный!

Свалив к ногам Гиза полковника швейцарцев, шевалье схватил в охапку Карла, своего «волчонка», и стал решительно пробиваться в сторону неподвижных и бледных гвардейцев. Он держал свою рапиру за клинок, и рукоятка служила ему палицей. Эта палица в его могучей руке вращалась, поднималась и разила, сверкая сталью. Так он проложил себе дорогу к отряду' Крийона.

— Крийон, сдавайтесь! — воскликнул Менвиль, один из сторонников Гиза.

— Выдай мне этих двух свиней! — сказал Гиз. — И ты уйдешь вместе со своими людьми.

И тут Пардальян воздел к небесам свою шпагу. В это мгновение он был виден отовсюду — в разорванной одежде, с окровавленным лбом и сияющими глазами, поражающий отвагой и силой духа, — и солнце лило на него свои лучи. Крийон был явно растерян, ибо ему казалось, что он терпит поражение и его гвардейцы вот-вот разбегутся, Гиз торжествовал победу — а шевалье голосом, в котором звенела сталь, воскликнул:

— Трубачи! Королевский марш!

Возбужденные, воодушевленные воины прокричали в едином трагическом порыве:

— Да здравствует король!

И двинулись вперед под звуки фанфар. Над площадью носилось звонкое эхо, перекрывавшее шум многолюдной толпы…

Во главе отряда, рядом со взволнованным Карлом, рядом с ошеломленным и восхищенным Крийоном шагал шевалье де Пардальян, подобный античному герою. Он увлекал за собой солдат, прокладывая путь сквозь людское море.

Раздались выстрелы из аркебуз, группы вооруженных пиками горожан бросились на отряд Крийона… но звуки королевского марша заглушали шум, а голос Пардальяна гремел:

— Вперед! Вперед!..

— Мои солдаты! Мои лигисты! — бормотал Гиз, вне себя от гнева и стыда.

Солдаты Лиги были размещены по всему Парижу и все еще не показывались! Перед отрядом же Крийона, этой длинной ощетинившейся колонной, перед этими ранеными которые шли, чеканя шаг, толпа дрогнула, обратилась в бегство; одни помчались вооружаться, другие в смятении наобум разряжали пистолеты…

Пардальян вложил рапиру в ножны. Он шагал во главе колонны и кричал:

— Дорогу королю! Дорогу королю!

Слыша эти крики, люди недоумевали, не понимая о каком короле идет речь и отчего так сверкает взгляд предводителя отряда. Через несколько минут воины Крийона были уже за пределами Гревской площади и прошли по набережным прямо к Порт-Нев, а суматоха тем временем усиливалась, город рокотал, и в воздухе носился восхитительный дух сражения и штурма.

В этот момент тысяча солдат Лиги под командованием Бюсси-Леклерка с заряженными аркебузами вбегала на площадь со стороны Бастилии.

— Наконец-то! Наконец-то! — возликовал герцог де Гиз, с нетерпением ожидавший подмоги.

Он уже собрался кинуться к Бюсси-Леклерку, как вдруг на его запястье легла чья-то рука.

— Что вам надо? — прохрипел он тому, кто посмел остановить его порыв, — одетому в черный бархат дворянину, молчаливому, зловеще-спокойному, равнодушно взирающему на кипение человеческих страстей.

— Прочтите это, ваша светлость, — сказал он, протягивая запечатанный конверт.

— Э, сударь! — воскликнул Гиз. — Не сейчас… завтра!

— Завтра будет слишком поздно! — возразил человек в черном. — Это письмо от принцессы Фаусты!

Герцог вздрогнул и резко остановился. В жесте, которым он принял письмо, сквозили почтение и давний ужас. Он сломал печать, прочитал послание и пошатнулся… Его лицо посерело. Глаза широко раскрылись. Хриплый вздох вырвался из его груди; тыльной стороной ладони он отер лоб, мгновенно покрывшийся холодным потом.

— Ваши приказания, мой повелитель! — прокричал в это время Бюсси-Леклерк, останавливаясь перед лотарингцем.

— Мои приказания? — пробормотал герцог, руки которого судорожно комкали страшное письмо.

Он посмотрел вокруг безумным взглядом, а потом тихим голосом произнес:

— Во дворец, господа! Следуйте за мной во дворец Гизов!

И он удалился в сопровождении недоумевающих дворян, забыв о Бюсси-Леклерке с его тысячью солдат, забыв о Крийоне, забыв о Пардальяне и герцоге Ангулемском, забыв обо всем на свете, в том числе и о Бельгодере, которому собирался передать свои указания относительно Виолетты.

Пардальян по-прежнему грозно шагал, увлекая за собой Крийона и его солдат. Пройдя сквозь ряды