угрюмое прежде лицо теперь лучилось тем веселым добродушием, какое бывает на лицах людей, о которых обычно говорят:

— Какой славный и счастливый человек.

— Пошли, — сказал он вдруг. — Я чуть не забыл! Впрочем, ничего плохого не должно случиться, ведь нас наверняка считают мертвыми… Согласись, что это отличная шутка! — добавил он, раскатисто смеясь. — Мертвый? Более живым я никогда еще не был!.. Мы могли бы не уезжать, даже если бы нас не считали мертвыми, ведь никто бы не подумал, что мы скрываемся здесь, в моем доме. Но мне страшно оставаться в Париже! Я так страдал в этом городе!

— Бедный отец! Вы не будете больше страдать.

— Все, пытка кончилась! — продолжал мэтр Клод. — Ах! Виолетта, мое сердце готово выскочить из груди… Никогда бы не поверил, что я могу узнать подобное счастье… Я! Но довольно болтать, пошли…

Виолетта тихо покачала головой.

— Как, ты не хочешь ехать?

— Отец, вы же сами сказали, что все хорошо и что здесь мы укрыты лучше, чем в любом другом месте.

— Это так… но все же почему?..

— Я пока не хочу покидать Париж, — сказала Виолетта, опустив глаза. — Останемся здесь хотя бы на несколько дней.

— Как ты пожелаешь. Это чудесный дом. Я тебе говорил, что мне в нем страшно?.. Не обращай внимания, я болтаю глупости, это от радости. Итак, мы остаемся, решено!.. Госпожа Жильберта! Отошлите лошадь и карету. Моя дочь хочет остаться здесь…

Старая служанка суетилась вокруг Клода и Виолетты. Со всех ног она бросилась выполнять приказание.

— Это еще не все, отец, — сказала Виолетта с улыбкой, — мы остаемся, но сегодня утром мне нужно выйти в город.

— Выйти? Тебе? — удивился Клод.

— Мне нужно пойти на постоялый двор «Надежда», — ровным голосом произнесла девушка.

— А-а! Припоминаю… Ведь пока я держал тебя на руках, ты многое успела поведать мне… Бедная Симона умерла… а потом, потом!.. А! Черт подери, я вспомнил! Молодой человек, который принес цветы? Ты собираешься к нему, да? Ну-ка, расскажи мне о нем немного!.. Сначала его имя… Ты краснеешь? Почему? Я люблю этого молодого человека, потому что он любит тебя…

— Я не говорила этого, — прошептала девушка бледнея.

— Но я-то догадался! Достойный молодой человек! Так как же его зовут?

— Я не знаю, — сказала Виолетта со вздохом.

Клод расхохотался, и от его смеха зазвенели оконные стекла. Он был взволнован. Он ходил по комнате, брал девушку за руку, чтобы поцеловать ее, садился и немедленно вскакивал.

— Доверь мне свою тайну!..

Виолетта, которую переполняло счастье, начала свой рассказ. Постепенно Клоду удалось узнать все подробности. Когда она закончила, экс-палач встал.

— Я иду искать его, — сказал он. — Через час я приведу его к тебе. Я должен сам увидеть этого молодого дворянина, поговорить с ним, прочитать в его глазах, способен ли он так любить тебя, чтобы… Но довольно, довольно. Ты останешься в доме. Госпожа Жильберта, в мое отсутствие двери и окна закрыть! Будут стучать, не открывайте! В доме никого нет!

Клод обнял Виолетту и выбежал так быстро, что та не успела ничего ему возразить, Мысленно она следовала за ним до постоялого двора «Надежда», видела, как он подходит к герцогу Ангулемскому, и с бьющимся сердцем спрашивала себя:

— Придет ли он?.. Да, он непременно придет!.. Но что я ему скажу?

В этот момент раздался звон — стекла в окнах первого этажа выпали и разбились; несколько человек ворвалось в дом, и испуганная Виолетта услышала:

— Если мужчина будет сопротивляться, убейте его! Но не прикасайтесь к девочке!

Мэтр Клод накинул плащ, чтобы спрятать лицо, и бросился к улице Тиссандери. Вскоре он добрался до постоялого двора «Надежда». Было утро того дня, когда Карл Ангулемский собирался переговорить с Бельгодером.

Клод не встретился с юным герцогом. Содержатель постоялого двора, пройдоха из пройдох, держался крайне осторожно, от него удалось получить лишь самые скупые сведения. Мэтр Клод прождал более часа. Потом он сказал себе, что молодой дворянин наверняка не придет, и вздрогнул при мысли, что Виолетта будет огорчена. Затем он утешил себя тем, что дело не столь серьезно и что Виолетта не может быть сильно привязана к этому незнакомцу, и ушел, пообещав себе вернуться.

Десять минут спустя на постоялый двор вошел Карл, долго и безуспешно искавший Виолетту по всем окрестным улицам.

Мэтр Клод испытывал от своей неудачи лишь легкую досаду. Огромная радость переполняла его сердце и не оставляла места для других чувств. Сейчас он вновь увидит Виолетту и постарается ее утешить. Этот дворянин отыщется! Ради этого Клод перевернет весь Париж! Но, черт побери, после стольких лет страданий он имеет право на один день счастья! Он широко улыбался. Он подал экю встретившемуся нищему. Он напевал… Он хотел видеть вокруг себя только радость…

Миновав мост и подойдя к Собору Парижской Богоматери, он вдруг резко остановился. Ему навстречу шагал человек… с изможденным лицом, постаревший, ссутулившийся, несмотря на силу и очевидное благородство манер. Это было олицетворенное несчастье. Бесконечная жалость заполнила душу палача. Он прошептал, бледнея:

— Отец Виолетты!

Это действительно был принц Фарнезе! Однако откуда же он шел? Он шел из дома Клода… Вызванный среди ночи Фаустой, он получил некий приказ и пытался выполнить его в то самое время, когда на дом Клода напали… Фарнезе не нашел палача. Возможно, после этого приказ Фаусты потерял смысл. Он покинул окаянный дом, проклиная человека, отнявшего у него дочь…

«Он думает о своем ребенке, — сказал себе Клод, завидев его, — Бедняга! Какой у него печальный вид! Что же? Неужели в этот радостный день я не могу сделать доброе дело? Разве я не могу хотя бы сказать ему, что она жива… чтобы он надеялся?»

Внезапно ему явилась мысль, что Фарнезе послан Фаустой. В таком случае Виолетта погибла, если этот человек его увидит! Ему захотелось исчезнуть, раствориться, скрыться в переулке… но слишком поздно! Фарнезе заметил его! Фарнезе узнал его! Фарнезе шел к нему!..

Но тут же Клод успокоился… Нет! Этот человек ему не враг. Этот человек несет в себе только грусть и отчаяние…

Фарнезе остановился перед ним. Клод молчал, полный сострадания к чужому горю.

— Вчера я получил приказ исповедовать вас, — произнес Фарнезе.

Клод вздрогнул. Его душил стыд.

«Значит, — подумал он, — это Фарнезе должен дать мне полное отпущение грехов! Я принес ему несчастье, а он дарует мне высшее прощение!.. Я украл его дочь, а он возвращает меня Богу!..»

Он низко поклонился.

— Ваша светлость, — пробормотал он, — я не хочу вас обманывать… Вчера… то есть, нынче ночью… произошло событие, которое… Возможно, я больше не имею права на ваше благословение!

— Я должен вас выслушать, — сказал Фарнезе странным голосом, — что бы ни произошло. Раз я встретил вас, идемте!..

— О всемилостивый Господь, видящий и слышащий нас! — шептал Клод. — Смогу ли и я быть великодушным? Смогу ли заронить луч радости в его сердце?.. Я получу твое благословение, кардинал! И взамен я превращу твой траур в ликование: ты узнаешь, что твоя дочь жива!

Неописуемая нежность переполняла его.

Фарнезе продолжил свой путь, уверенный, что Клод следует за ним. Тот действительно шел сзади в трех шагах, послушный как ребенок, думая о том, что пришел конец его несчастьям и страхам.

Извилистыми улицами Фарнезе вышел к Собору Парижской Богоматери. Мэтр Клод ступил под