кусочком.

— Великолепная идея!

Трапеза имела всеобщий успех. Антоний, который в равной степени любил поесть, выпить и поговорить, произнес длинную речь, восхваляя превосходные качества жаркого, дичи, свинины, которые смиренно подали победителям повара Помпея. Казалось, им было совершенно безразлично, что приходится обслуживать армию Цезаря, а не его соперника. В ответ Цезарь проявил по отношению к кухонной обслуге необычайную вежливость. Обычно не приверженный излишествам тонкой кухни, он признал, что никогда в жизни не пробовал столь роскошных яств.

Окунув пальцы в чашу для омовения рук, Цезарь встал из-за стола. Поллион тоже вскочил на ноги. Цезарь жестом велел остальным своим людям сидеть.

— Завершайте трапезу. Вы славно потрудились и заслужили это пиршество. Но я должен идти.

Офицеры Цезаря начали сетовать на его ранний уход. Некоторые убеждали его остаться и поесть как следует. Он улыбнулся их преданности и горячности, но настоял на том, что не может задерживаться.

— Я просто обязан догнать Помпея и поблагодарить его за столь изысканный ужин.

Шагая прочь, Цезарь слышал, как смеются и аплодируют его люди. Отведя Поллиона подальше, он спросил:

— Сколько времени потребуется, чтобы распространить повсюду известие о победе Цезаря?

— Столько, сколько нужно людям на дорогу. Если, конечно, использовать обычные способы.

— В прошлом эти способы действовали достаточно эффективно, не так ли?

— Совершенно верно. Через две недели, господин мой, весь цивилизованный мир будет знать о том, что произошло сегодня.

Евнух Потиний стоял на берегу и смотрел на море. Он примчался в Пелузий днем раньше вместе с мальчиком-царем, дабы встретить угрозу со стороны этой неугомонной стервы Клеопатры, которая набрала наемную армию всякого сброда и стала лагерем всего в нескольких милях восточнее города. Они были уверены, что сегодня утром она намеревается нанести удар. Потиний не сомневался в том, что сведения, которыми он располагал, верны. Он был настолько уверен в непогрешимости своих информаторов, что отказался от утреннего омовения и оставил завтрак стыть в тарелке. Вместо этого он поспешил в Пелузий, дабы отразить опасность. И чтобы быть свидетелем низвержения Клеопатры.

Но она не явилась. Вероятно, причиной послужило то, что в то самое утро, когда она должна была нанести удар, капитан гавани Пелузия получил неожиданное известие: Помпей Великий, спасаясь от Юлия Цезаря, стоит у побережья в двух милях от порта с маленькой флотилией боевых кораблей и торговых судов и ждет приглашения высадиться на землю Египта, где он взыскует приюта. Потиний узнал эту новость перед самым рассветом и предполагал, что она достигла ушей Клеопатры примерно в это же время.

Потиний ненавидел неожиданности. Но что случилось, то случилось. Поэтому вместо того, чтобы провести день в шатре, евнух и его советники созвали срочное совещание, дабы решить, как им следует принять побежденного римского полководца.

Что это за испытание! И какого терпения оно потребовало! Результат был известен Потинию еще до того, как совет собрался, поскольку он уже обсудил этот вопрос с Теодотом. Но остальные были не столь проворны разумом, дабы сразу охватить мыслями неизбежное. Некоторые настаивали, что следует наладить хорошие отношения с Помпеем прежде, чем к нему обратится Клеопатра. Она достаточно умна, чтобы уговорить его. В конце концов, она ведь встречалась с ним в Риме и была гостьей в его доме. Помпей нуждается в союзниках-египтянах, а Клеопатра может найти хорошее применение тем войскам, которые спаслись вместе с Помпеем от ярости Цезаря. Этого не должно произойти, соглашался Потиний.

Другие твердили, что следует сразиться с Помпеем здесь и сейчас. Да, да, совершенно верно, вновь и вновь повторял Потиний, выслушивая возгласы негодования в адрес римского полководца. Он дал высказаться им всем, терпеливо слушая, как один ложный аргумент пускается в ход против другого, такого же ошибочного.

А затем он просветил всех.

Теперь он и Теодот стояли на причале, откуда открывался чудесный вид на арену грядущих событий, — ему было обещано, что все произойдет точно по его собственному плану. Сцена была великолепно подготовлена. Командиры Ахиллы выстроились в гавани — не в боевые порядки, а в парадное построение, дабы приветствовать важного гостя, а заодно охранять мальчика-царя, последнего из Птолемеев, обряженного в парадное пурпурное одеяние.

Ребенок, весьма обеспокоенный предстоящим, невзирая на то что план действий ему очень понравился, стоял на солнцепеке и выглядел словно куст орхидей, неизвестно почему выросший здесь. Потиний хотел, чтобы царь остался дома, но ребенок настаивал на своем присутствии, а евнух был умудрен годами сражений с этим упрямым взбалмошным мальчишкой и знал, что все равно проиграет спор. Потиний не был уверен ни в ком из своих «соратников». Но у прочих регентов вроде бы нет причин предавать его. Во всяком случае, не теперь, когда Помпей побежден и прибыл в этот порт, дабы испросить позволения ступить на берег Египта, где он сможет собрать армию и набить карманы египетским золотом. Ведь именно это он столь блистательно проделывал в прошлом.

— Ты уверен, что мы поступаем правильно? — спросил Теодот.

— От твоего беспокойства у меня уже живот сводит, Теодот. Ведь ты только что приводил блестящие аргументы в нашу пользу! Чего же ты боишься теперь? — Потиний потерял всякое терпение с этим наемным ритором. — Веди себя спокойнее, пожалуйста. Если тебе не хватает духу следовать принятому решению, тогда иди, спрячься в своей комнатушке в Мусейоне и успокой себя поэзией.

— Полагаю, у нас нет времени, — промолвил вконец издерганный ученый.

— Цезарь будет здесь не позднее чем через три дня. Разведчики на море заметили его суда. Неужели мы хотим, чтобы римляне продолжали свою гражданскую войну на нашей земле? Неужели ты хочешь повстречаться с армией Цезаря? Или столкнуться с его местью за то, что мы помогали его врагу?

— Нет, нет. Ты прав. Совершенно прав.

— Рад, что ты так думаешь.

— Но Помпей прибывает с пятью кораблями. На этих кораблях может быть огромная армия.

— Мы ко всему этому приготовились. В любом случае я не верю, что все эти суда набиты солдатами. Большая часть армии наверняка осталась в Греции. Полагаю, эти корабли везут шестьдесят жирных римских сенаторов, которые драпанули от Цезаря.

— О боги! — вздохнул ученый.

— Помнишь римлян, которые жили в Александрии по приглашению Авлета? Ты думаешь, эти пришельцы слишком отличаются от них? Нет, они будут воровать из наших храмов священные реликвии, растаскивать нашу казну и насиловать наших женщин. Они войдут маршем в Александрию, ворвутся в Библиотеку и похитят драгоценные древние тексты, которые ты так любишь читать. Теперь, пожалуйста, веди себя тихо. Ты раздражаешь меня своим нытьем.

— Но что насчет его жены?

— А что насчет его жены?

— Ты видишь ее на палубе? Я слышал, она очень красива.

— Да, она, несомненно, красива. Это означает, что она вернется в Рим и быстренько найдет себе другого мужа.

— О, это печально.

— Она к тому же богата, Теодот, и еще молода. Пожалуйста, не проливай напрасные слезы по госпоже Корнелии. Римляне все равно вступают в брак только по политическим соображениям.

— И все же… она так молода.

— А он так стар. Ему пятьдесят девять. Он прожил достаточно долго.

Потиний стиснул руки. Он тоже нервничал, хотя и не намеревался признаваться в этом ученому. Нельзя подливать масло в пламя беспокойства Теодота, иначе этот пожар потом будет не потушить.