— Позволь напомнить тебе, Владыка, что мы — не рабы, — заметила Теа.

— Папа, расскажи нам про Спартака, — попросила Клеопатра, зная, что это разозлит Теа.

— Сколько можно! — возмутилась та, прижав руку к животу.

Клеопатра исполнилась подозрений, что ее мачеха снова в тягости. Она уже дала жизни двоим детям — девочке Арсиное, которой исполнилось два года, и маленькому принцу.

— Полгода, — не унимался Авлет. — Ты видела когда-нибудь труп человека, который умер полгода назад? Не мумию, а непогребенный труп? Не слишком приятное зрелище.

— Ты расскажешь нам историю, папа? — снова попросила царевна.

— Клеопатра, мы лучше послушаем нашего гостя. Говорят, он тогда сражался вместе с Крассом.

Девочка спрыгнула с колен отца и села в свое кресло. В ее представлении эти проклятые римляне были невыразимо притягательными.

Клеопатра заметила, что римлянин украдкой улыбается ей, когда царь отворачивался. Ей польстило такое внимание, и девочка начала улыбаться в ответ. Как и все зажиточные римляне, посол был крепким мужчиной. На его тоге красовалась узкая фиолетовая полоса — знак его ранга. Хотя он не был патрицием, но, по словам Авлета, мог похвастаться крупным состоянием. Римский посол, представляющий свой народ при чужеземных дворах, держался с явным превосходством, хотя и явился сюда с просьбой.

— Мою дочь очень взволновала история о том, как был повержен восставший раб Спартак, — весело заметил царь.

— Повелитель, я прибыл сюда по срочному делу и предпочел бы тешить тебя рассказами после того, как мы все обсудим.

— Да, мои советники предупредили меня, что ты хотел бы провозить пряности без обычных пошлин. Я уверен, что мы сумеем найти решение, которое устроит нас обоих, — промолвил Авлет.

— Господин, я привез тебе письмо от Помпея.

— От самого Помпея, великого полководца? — переспросил царь, расправляя плечи.

— Я встретил его в Иудее. Он ведет войну с иудеями и просит, чтобы ты доказал на деле дружбу между нашими странами. Помпею нужны провиант и солдаты, дабы он принудил эту упрямую нацию к повиновению.

Римлянин протянул Авлету письмо. Царь молча прочел его. Клеопатра заметила, что Теа принялась теребить мочку уха. Это значило, что царица волнуется. С тех пор как год назад Авлет закатил пир в честь Помпея, царь с женой постоянно спорили о том, стоит ли водить дружбу с римлянами. Тогда Авлет долго ворчал, придирчиво выбирая кушанья для пира, и требовал, чтобы каждому из тысячи гостей меняли золотые кубки после каждой перемены блюд, каковых было семь.

«Неужели ты в состоянии праздновать его победу над Сирией? — возмущалась Теа. — Ведь это же твоя родня!»

«Могу, дорогая царица, чтобы ему не пришло в голову уничтожить нас, — ответил царь. — Нас — меня, тебя и наших драгоценных крошек».

Авлет свернул письмо.

— Дружба с Помпеем Великим — большая честь для меня. Можешь передать ему, что я немедленно вышлю и золото, и восемь тысяч солдат.

— Но, любовь моя, — вмешалась Теа, и в ее голосе зазвенели настойчивость пополам с мольбой, — как посмотрят на это жители города?

Она повернулась к послу.

— Видишь ли, господин, неприязнь александрийцев к правящей семье может выражаться весьма ужасными способами. Мятеж — нож острый у горла, когда его не ожидаешь. Ты ведь понимаешь, что мы должны действовать, учитывая желания нашего народа?

Клеопатра сидела неподвижно, но теперь ее терпение иссякло. Что эта Теа себе позволяет, как она смеет открыто противоречить отцу? Девочка знала, что сейчас не ее черед вмешиваться в беседу, но она хотела вступиться за отца.

— Госпожа, Помпей — самый могущественный человек в целом мире. Наш отец желает стать ему другом. Разве это не делает ему честь?

— По крайней мере хоть один человек в моей семье разбирается и в политике, и в дружбе, — заметил царь, бросая укоризненные взгляды на Теа и Мелеагра. — Даже девятилетнее дитя понимает, как важно сохранить добрые отношения с человеком, который усмирил пиратов Средиземноморья и победил царя Митридата Понтийского.

Посол поклонился Авлету.

— На это Помпей и надеялся, владыка. Он верил, что великий царь Птолемей оценит его вклад в политику Средиземноморья и откликнется на просьбу о помощи.

Клеопатра помнила, что отец всегда принимал в расчет мнение римлян. Ей хотелось, чтобы ни напыщенный евнух, ни глупая мачеха не помешали договору Авлета с грозным Помпеем. И прежде чем кто-либо успел вставить слово, девочка обратилась к послу:

— А теперь расскажи, прошу тебя, о Спартаке. Ты был там? Видел его?

— Да-да, — подхватил царь, — давайте послушаем рассказ про восставшего раба. Поведай нам, добрый человек, каким он был.

Судя по всему, римлянину не терпелось оставить разговор о делах, пока Авлет не передумал. Он расправил плечи и набрал в грудь воздуха.

— Спартак был высоким. Сильным. Гордым. По слухам, он был ионийцем. Еще поговаривают, что он родился во Фракии или Македонии.

— Отец, — просияла Клеопатра, — а вдруг Спартак был нашим родичем?

Береника поморщилась, впервые за все утро выдав свои чувства, а Теа с Мелеагром попросту расхохотались. Клеопатру задел этот оскорбительный и фальшивый смех, и царевна преисполнилась презрения к своим родственникам.

— Спартак — это вам не какой-то там простой раб! — воскликнула она с жаром, сжимая подлокотники кресла.

Римлянин спас девочку от неловкого положения. Он перебросил складки тоги через левую руку, а правую простер вперед и начал рассказ так, словно во всем огромном зале он был один:

— Нас было в десять раз больше, чем взбунтовавшихся рабов. Мы окружили их в горах Лукании. Красе предложил им сдаться, но они бросились на наши ряды, готовые сражаться и умирать, как гладиаторы.

Он перевел дыхание и продолжил:

— Тогда я и увидел его. Спартак был высокий, как титан, и бесстрашный, как Посейдон. Его грудь вздымалась, словно утес, а руки были сильными и крепкими, точно у Зевса. Этот демон пришпилил двоих моих солдат к скале. Он толкнул одного на другого и пронзил их одним ударом меча.

Царевна слушала рассказ, затаив дыхание.

— Трое моих людей набросились на него и поразили в грудь и под колени. Но чудовище продолжило сражаться, разя мечом моих солдат, хотя уже не могло сдвинуться с места.

Римлянин приподнял край тоги и показал зрителям старый шрам на бедре, который белел рваной молнией на загорелой обветренной коже.

— Сюда он ранил меня, — пояснил он с достоинством.

Воспоминания вдохновили рассказчика, и он, разгорячившись, поведал конец этой истории — как храбрый Спартак отказался сдаваться, как он продолжал биться, проливая благородную римскую кровь. Как римский центурион, не уступавший отважному рабу в силе и росте, сразил Спартака одним могучим ударом, разрубив его от горла до паха. Посол взмахнул рукой, показывая сокрушительность этого последнего удара, и замер перед Клеопатрой, словно салютуя ей мечом.

— Вот так, моя царевна, и погиб твой Спартак.

Клеопатра перевела дыхание. В зале воцарилась тишина. Потом Теа жестом приказала рабам обмахивать ее опахалами. Авлет вздохнул. Береника скучающе заерзала в кресле. Все молчали.

— Расскажи еще раз! — воскликнула Клеопатра, вскакивая с места.

Девочка задела головой за деревянную кобру на спинке трона и сбила на бок свою корону.