Клеопатра ощутила дикий восторг, но подавила его: не следовало демонстрировать любовь к поэмам Катулла брату сначала чтимой, а затем презираемой Лесбии. В голову Клеопатре пришла мысль, что она могла бы воспользоваться этой встречей с Клодием, чтобы хотя бы мельком увидеть прославленную красавицу… или даже самого поэта.

— Что же общего у этого поэта с моей нуждой? — нетерпеливо спросил царь.

— О, конечно же, поэт тут совершенно ни при чем. Никто не обращает на него внимания. Но видишь ли, моя сестра была проклята богами, наделившими ее необыкновенной красотой, слишком притягательной для смертных мужчин, чтобы они могли сопротивляться ей. Один взгляд на нее — и они словно бы сходят с ума. «Если бы я только могла обратить их в камень! — крикнула она мне лишь вчера. — Тогда они не смогли бы причинить мне вреда».

Клодий заморгал, когда его голос поднялся до пронзительного крика, имитирующего голос разгневанной женщины.

Царь внимательно смотрел на Клодия, терпеливо ожидая, пока тот откроет наконец, что же общего между его заботами и неприятностями Клодия.

— Мою сестру обманул некий распутный лживый повеса, Целий Руф. Она отдала ему огромную сумму денег и все свои украшения, дабы он мог продвинуться на политическом поприще, но вместо этого он продал драгоценности, чтобы заплатить свои игорные долги.

Клодий закатил глаза и потер ладони.

— Я пришел к нему, чтобы потребовать деньги моей сестры обратно, но нашел его в состоянии обычного утреннего оцепенения. Он скорчился в углу и хныкал: «О Клодий, не бей меня, пожалуйста. Я всего лишь бедный человек. Клодия уверяла, что я могу оставить драгоценности себе. Она действительно так сказала. Ты же знаешь, я никогда не сделаю ничего во вред тебе или твоей сестре».

Воспроизводя слова любовника сестры, Клодий говорил тем же самым пронзительным голосом.

Царь молча смотрел на римлянина.

Клодий вновь перешел на обычный тон и начал излагать свой план: как избавиться от врагов Авлета, навлечь отмщение на Целия Руфа и убить философа Диона, который остановился в городе, в доме богатого всадника Луццея.

— Вот что нам следует сделать, — сказал Клодий, устремив взор в пространство. — На следующей неделе Клодия должна совершить свое ежегодное паломничество в Делос. И откуда отправляется корабль? Конечно же, из Путеол. Теперь ты все понимаешь, повелитель.

Клодий заманит Целия в Путеолы обещанием прощальной встречи и примирения с его, Клодия, сестрой.

— Но, увы, он прибудет как раз в тот момент, когда ее корабль уже отчалит. Тем временем мы избавимся от твоих врагов. А затем, как только появится Целий, мы повесим убийство на него.

Клодий вскочил на ноги и исполнил перед царем несколько фигур и прыжков странного танца.

— И это лишь начало!

Авлет повернулся к Архимеду.

— Я чувствую себя так, словно я вовлечен в самую середину странного заговора из какой-нибудь комедии Менандра.

Он громко откашлялся. Клеопатра видела, что ему уже надоело выслушивать хитросплетения плана Клодия. Авлет поднялся на ноги, Аммоний и Архимед машинально присоединились к нему.

— Вы, конечно же, не уходите? — вскричал Клодий. На его лице появилось горестное выражение. — Разве вы не хотите услышать весь остальной план?

Царь покачал головой:

— Во имя богов, человече, просто убей их.

С этими словами царь вышел. Его потрясенные спутники извинились перед Клодием и договорились, где и когда передадут ему деньги. Клеопатра последовала за отцом прочь из дома, гадая, не лишил ли ее царь своей выходкой всяких шансов узреть музу Катулла. А царь просто залез в повозку, в которой приехал сюда, опустился на сиденье и уснул.

— Как тебе нравится это приключение, сестренка? Ведь оно совсем не похоже на игру, — поддразнил Клеопатру Архимед.

Веселье, горевшее в его карих глазах, казалось, заставляло отступить даже влажный утренний холодок. Клеопатра обиделась, что он развлекается, подшучивая над ней, и бросила на него сердитый взгляд.

— Разве трехдневная поездка верхом через бесконечный итальянский туман — это такое уж приключение? — ядовито фыркнула она. — На рынке в Александрии мне было куда интереснее.

Царевна очень устала, была раздражена и уже сожалела о том, что так страстно настаивала на своем участии в поездке. Они встали задолго до рассвета, проведя ночь на дешевом постоялом дворе, который, как сказал Аммоний, обычно посещали только преступники и солдатня. Кровати были жесткими, а пища — несъедобной. Завтрак составлял кусок хлеба, съеденный прямо в седле. У Клеопатры болело все пониже спины. При каждом толчке она ощущала такую боль, как будто в крестец вонзали раскаленный прут. Хотя из-за тумана они придержали коней, царевне отчаянно хотелось спешиться и сесть на мягкую подушку. Она тосковала по чаше слабого подогретого вина и по своей уютной постели.

Рассвет уже миновал, но над ними по-прежнему нависал туманный сумрак. Факелы охранников слегка рассеивали мглу, отбрасывая хитросплетение бликов и теней на пустынную дорогу. Хотя обоняние Клеопатры улавливало соленый запах моря, она еще не видела даже побережья. Им говорили, что по этой дороге они приедут прямиком в порт Путеолы, однако из-за скрывающего все тумана казалось, будто дорога обрывается в нескольких шагах впереди, за пределами круга света.

План был составлен с благословения Помпея, однако тот не знал об участии Клодия. Клеопатра отметила, что за те месяцы, пока они обитали в доме Помпея, он изрядно набрал вес. Она перестала смущаться в его присутствии. И все же Юлия по-прежнему озорно посматривала на него, подобно нимфе, и каждую ночь он погружался в океаны ее страсти. Авлет объяснил Помпею, что должно произойти, однако при этом тщательно избегал упоминать, кем же составлен сей план. Помпей внимательно слушал, словно бы взвешивая каждое слово царя.

— Я ничего об этом не знаю, — промолвил он наконец, давая разрешение на осуществление замысла.

Царь сильно обеспокоил своих людей, заявив, что лично желает видеть все, что произойдет.

— Я потратил на это целую кучу денег, — сказал Авлет. — Я хочу узреть лица предателей прежде, чем смерть настигнет их. Я воззову к богам, дабы они забрали этих негодяев в самые глубины Аида — подальше от общества поэтов, философов и прекрасных женщин, в бесконечные бездны, где они будут обитать среди теней преступников и рабов.

В этот миг Клеопатра решила выпросить у отца, чтобы тот разрешил ей участвовать в поездке. Ее устремления были немедленно пресечены твердой рукой царя. Клеопатра не отступила — она обрисовала Авлету причудливую картину того, насколько уязвимой окажется она, если их миссия потерпит поражение и она, царевна, окажется одна среди римлян.

— Я твоя наследница, отец, — напомнила Клеопатра. — Что они сделают со мною, если вы не вернетесь, а ваши тайные намерения будут разоблачены?

Она вела спор по всем правилам логики, как ее обучил Деметрий, выстраивая последовательность событий, которые завершатся ее гибелью. Если что-либо случится с царем, она останется в руках Помпея, который является врагом человека, спланировавшего поход Авлета. Неужто Помпей откажется отомстить ей за союз ее отца с его, Помпея, отъявленным недругом — Клодием? Авлет слушал скептически. Клеопатра добавила:

— Одно я знаю наверняка. Если миссия не увенчается успехом и мой отец не вернется, мне вряд ли стоит ждать награды.