свобода в столь глубокой ненависти, в той ярости, какую испытывал он к Берну, ярости, которой плевать на последствия.

В конце концов, она ведь пострадала от Берна гораздо больше. Это не Кейна заперли в палатке, заставив смотреть на муки и смерть друзей, это не он чувствовал тошнотворные ласки Берна вперемежку с поцелуями горячих углей и холодной болью от игл и ножа. Это не его гнали по улицам, вынуждая прятаться в подвалах и вспоминать убийство Дака и Жака. Но он смог забыть все, даже свою жизнь, за один- единственный шанс уничтожить Берна.

Пэллес всегда отличалась зрелостью мышления, способностью определять приоритеты – например, спасать невинных, оберегать детей, держаться в тени, чтобы никто не мешал обдумывать стратегию, направленную именно на защиту справедливости.

Эти качества предопределялись в какой-то мере дисциплиной, которую требовала ее профессия. Эффективная магия не менее точна, чем математика, и так же, как математика, взыскует холодности рассудка, отрешенности. Но у Пэллес все-таки было подспудное желание – хотя бы раз в жизни наплевать, как Кейн, на все дела.

Пока она взбиралась по лестнице, мысли носились в голове, догоняя одна другую и путаясь, как это зачастую бывает при сильной усталости. Поэтому, когда она вышла на залитую солнцем палубу и увидела восстающие из воды защитные сети в водорослях и слизи, она не сразу поняла, что происходит и почему это так важно.

Верхний край сетей висел на тросе, который пересекал реку и свисал с гигантских лебедок, водруженных на верхушке Первой башни на северо-западе и Шестой на северо-востоке, причем эту башню почти целиком скрывал поворот реки. Сети были сплетены из толстых стальных канатов, каждый шесть футов в длину, а толщиной – с запястье Пэллес. Ячейки соединялись друг с другом, как кольца на кольчуге. Сеть отгородила участок с доками и снующими вдоль городской стены баржами и лодками. Баржа, на которой стояла Пэллес, тоже оказалась в ловушке.

Какое-то мгновение Пэллес чувствовала только теплые солнечные лучи и свежий ветерок; вот уже два дня, со времени схватки с Котами, она появлялась на улице не иначе как в Плаще, а там уж было не до ощущений – требовалось полностью сосредоточиться на мысленном зрении.

Двое шестовиков – братья-огры, похожие на две горбатые горы высотой восемь футов каждая – стояли, опираясь на двадцатипятифутовые шесты, и молча смотрели в сторону Рыцарского моста. Рулевой в рубке – человек, но такой уродливый, что вполне сошел бы за огрилло – смотрел туда же. Двое ребят из трюмной команды высунулись из щели между горами ящиков с грузом.

Капитан кивнул в сторону высокой арки Рыцарского моста, при этом делая вид, что разжигает длинную трубку.

– Тут не только сети. Вон те ребята, леди, кажется, дадут нам шороху.

«Те ребята» – Пэллес едва могла разглядеть их, должно быть, у капитана исключительное зрение, – два человека, стоявшие посреди Рыцарского моста, опирались на камень и взирали на реку, а солнце светило им в спины. С первого взгляда Пэллес не поняла, почему их вид так взволновал ее. У одного было что-то такое на голове – шляпа, шапка, черт ее разберет! – а у другого…

На солнце набежало облачко, и в образовавшейся тени Пэллес увидела, что второй человек одет в камзол поблекшего от стирки алого цвета, а за левым плечом у него торчит что-то вроде рукояти меча.

Казалось, человек смотрит прямо на нее.

Пэллес вдруг обуял страх – от макушки до кончиков ногтей. Она застыла на бесконечную секунду, прежде чем услышала голос рассудка. Они не могли видеть ее, узнать ее на таком расстоянии, выделить в бесконечном потоке лодок и баржей у доков. С другой стороны, не было смысла выставлять себя на всеобщее обозрение.

Теперь она заметила людей в сером, рассыпавшихся в толпе среди матросов и докеров. Казалось, они были повсюду, словно по мановению волшебной палочки появляясь из всех дверей и переулков.

– Ши'ианнон с нами, – пробормотала Пэллес. – Их тут не меньше сотни!

Она повернулась к капитану.

– Успокой команду. Это всего лишь очередная проверка. Я укрою пассажиров Плащом, как утром, когда приходили ревизоры. Они осмотрят все вокруг, ничего не найдут и удалятся.

Капитан с сомнением покачал головой, посасывая трубку.

– Не знаю, леди. Ребята у меня хорошие, это да. Могли бы с любой командой схватиться, даже с речными пиратами. Но негоже просить их драться с Серыми Котами.

– До этого не дойдет. – Пэллес положила руку на его локоть. – Пусть твои ребята прикидываются дурачками, а ты ной и поддакивай до тех пор, пока Котов не стошнит от твоего голоса. Остальное уже моя забота.

Чародейка нырнула обратно в люк, прежде чем капитан высказал очередное возражение. Разбившиеся на кучки токали смотрели на нее снизу вверх с немым вопросом в глазах.

Пэллес подняла руки.

– Тут просто затевается очередная проверка. Мы сделаем точно так, как в прошлый раз. Не шевелитесь и молчите, а я укрою вас Плащом. Эти инспектора не умнее других, так что мы их проведем. Давайте приготовимся. Найдите себе подходящее местечко и ложитесь на пол. Ну, давайте. На это уйдет всего несколько минут. Попытайтесь расслабиться. Меньше чем через час мы уже будем плыть вниз по реке, туда, где безопасно.

Пэллес умолкла и стала наблюдать, как устраиваются токали. Им следовало лежать: во время такого сложного заклинания, как Плащ на несколько человек, внезапное движение могло отвлечь ее.

Таланн села на ступеньку у ног чародейки, опустив подбородок на сплетенные пальцы. Воительница была погружена в мрачные раздумья; она ни с кем не общалась с того момента, как Пэллес вернулась после разговора с Ламораком и Кейном.

Пэллес присела рядом и прошептала:

– Мне нужно, чтобы ты была готова к бою и не уходила далеко, Таланн. Здесь Коты.

Таланн посмотрела на нее невидящими глазами; в них только сейчас стал появляться свет.

– Что?

– Коты, Таланн. А у меня совсем не осталось сил. Ее взгляд стал пронзительным.

– Берн там?

– Да, – недовольно ответила Пэллес. – А тебе зачем?

– Он побил Кейна – снова побил его, дня два или три назад, в веселом доме Города Чужаков. Вчера об этом рассказывали кантийцы. Кейн снова проиграл.

– Ну, знаешь, – резко возразила Пэллес, – выйти против Берна и суметь остаться живым – какой же это проигрыш?

– Но он бежал, – упрямилась Таланн.

– Я тоже.

– Да, но ты…

– Что? Что я? – В голосе Пэллес прорезалась внезапная ярость. – Что ты хочешь сказать?

– Ничего, – пробормотала Таланн. – Но это не одно и то же.

Она продолжала ворчать про себя, и Пэллес смогла разобрать только: «Я бы не побежала…»

Пэллес понимала, у Таланн сейчас трудная пора взросления, и ее отрешенность и обида как-то связаны с Кейном и самой Пэллес, а также с исчезновением Кейна. Они провели вместе целый день, одни, если не считать изредка приходившего в сознание Ламорака…

Пэллес бросило в жар он внезапной мысли: «А он спал с ней?»

Наверное, это были всего лишь усталость и страх, подсознательное стремление абстрагироваться от приближающихся Котов. Пэллес тряхнула головой и заставила себя сконцентрироваться на насущных проблемах.

– Слушай, – сказала она, – забудь про Берна. Помоги мне утихомирить людей и, прошу тебя во имя любви Ши'ианнона, не делай глупостей. Не забывай, зачем мы здесь, хорошо? Наше дело – не убивать Котов и не сражаться с Берном. Мы должны спасти этих людей.

Она кивнула в дальний угол трюма, где Коннос с женой пытались утихомирить младшую дочку: ей надоело сидеть неподвижно и прятаться, и она стала вертеться и шалить,